— Шутишь, что ли? — Ливви обернулась.

Росс действительно сидел вместе с Кортни. Его рука покоилась у нее на плечах, они тихо разговаривали, склонившись друг к другу головами. Потом оба рассмеялись, и Кортни прижалась лбом к его щеке.

Ливви вскочила, будто ужаленная.

— Глазам не верю. Вот козёл. Что он делает с Кортни?

Она вышла из кабинки и вихрем понеслась вниз по проходу.

— Ливви, вернись, — позвала Дестини. — Эй, да успокойся ты. Что ты собираешься делать?

С колышущимися за спиной волосами, Ливви прошествовала мимо кабинки Росса. Взгляд ее был устремлен вперед. Она не удостоила Росса и Кортни своим вниманием. Дестини смотрела, как она распахнула стеклянную дверь и исчезла на улице.

— Блин. Дело дрянь. — Ана — Ли прижала ладошку ко рту.

Тут подошла официантка с гамбургером и колой для Ливви. Озадаченно посмотрела на опустевшее место в кабинке и спросила:

— Она вернется?

— Едва ли, — сказала Дестини.

После уроков Дестини спустилась по лестнице, прошла мимо опустевшей столовой и нашла кабинет Ренца в конце коридора сразу за чуланом уборщика. Она постучалась в деревянную дверь и отворила ее.

Ренц стоял возле пустого книжного шкафа, спиною к ней. Когда она вошла, он повернулся, и его лицо расплылось в улыбке.

Его волнистые волосы блестели в свете потолочной лампы. Его темные глаза сверкнули.

— Добро пожаловать в мой замок. — Он жестом обвел помещение.

— По–моему, здесь раньше была подсобка, — заметила Дестини. В узкой комнатенке не было даже окон. Книжный шкаф, невысокая тумбочка, письменный стол, рабочее кресло, да складной стул перед столом — вот и вся мебель.

— Вы, вероятно, знаете старую шутку, — сказал он. — Кабинет настолько мал, что места не хватает даже для моих мыслей.

Дестини засмеялась, громче, чем хотела.

Он жестом предложил ей присесть на складной стул.

Она взглянула на пустые книжные полки.

— Мистер Анжелини, где ваши вещи?

Он сел перед нею на краешек стола. Она чувствовала запах его лосьона после бритья или одеколона, резкий, не сладкий.

— Прошу, называйте меня Ренцем, — произнес он, наклоняясь к ней. — Мои книги еще не прибыли. Произошла задержка. А без них я как без рук. — Он снова улыбнулся ей, не сводя с нее черных глаз.

Дестини почувствовала, как по телу пробежала дрожь волнения.

— Мне нужны украшения, — сказал он. — Повесить что–нибудь на стены. Что–нибудь цветное, яркое. — Он вздохнул. — Я не создан для переездов. Новый город. Новая работа. В таких случаях я всегда теряюсь.

Дестини улыбнулась:

— Мне не понять. Я прожила в Темных Родниках всю свою жизнь.

Мне с ним так хорошо… Как странно. Как будто я давно знаю его. Это наше первое собеседование, а я ни капельки не нервничаю.

Он встал и затворил дверь.

— Итак, нам предстоит обсудить разные колледжи. Я ознакомился с твоей характеристикой, Лаура.

Дестини моргнула.

— Лаура? Нет. Я Дестини.

Он остановился рядом с ней. Ее захлестнул аромат одеколона. Она вдыхала запах сосновой хвои, запах свежего воздуха, запах леса.

— Нет, — прошептал он, — ты Лаура. Разве ты не помнишь меня, Лаура? Разве ты не рада снова видеть меня?

С неожиданной силой он поднял ее на ноги.

— Мистер Анжелини, прошу вас. Я не понимаю. Я…

Дестини не пыталась сопротивляться, когда он заключил ее в объятия, приблизил лицо к ее лицу и прижался губами к ее губам.

— Лаура… Лаура… — прошептал он, когда поцелуй, наконец, закончился.

Дестини смотрела ему в глаза.

Я знаю тебя. Я знаю, о чем ты думаешь. Я знаю, кто ты такой.

В комнате потемнело, словно вокруг них поднялся серый туман. Сосновый аромат уносил ее в лес. В наливающемся чернотой тумане она слышала хлопанье птичьих крыльев, крики ночных животных и надтреснутый стрекот сверчков.

— Ты вспоминаешь меня, не так ли, Лаура? — шептал он, его дыхание покалывало ей ухо. Покалывание распространялось вниз по тыльной стороне шеи, по спине. Она осознавала, что вся дрожит. И не могла унять дрожь.

Он крепко держал ее.

— Ты вспоминаешь меня. Ты вспоминаешь нашу любовь. Ты вспоминаешь полную луну… ночь, когда полная луна изменила нас, кровь за кровь.

Он неотрывно смотрел ей в глаза. Не мигая.

Дестини чувствовала, что она не в силах отвести взгляд, не в силах пошевелиться, не в силах протестовать. Она глубоко вздохнула и, наконец, вновь обрела дар речи.