Она видела свое покрытое мехом тельце, держащееся на тонких, пронизанных венами крыльях, свои маленькие, красные глазки, широко раскрытый зубастый рот, она смотрела на…

…на летучую мышь в зеркале.

Заверещав от ужаса, она повернулась и, отчаянно трепеща крыльями, взмыла в воздух.

Есть. Как же хочется есть.

Она вылетела в распахнутое окно, в вечерние сумерки.

Я больше не человек. Я летучая мышь. Я… я хочу вернуться домой. Я хочу вернуться назад.

Но голод гнал ее через лилово–серое небо, над темными домами. Прохладный ветер приятно обвевал ее, раздувал крылья. Она чувствовала, как ее маленькое сердечко часто–часто стучит в груди, чувствовала, как голод выгрызает ее нутро.

Она понеслась над лесом, беззвучно взмахивая крыльями — и вскоре нашла то, что искала. Сову, что восседала на верхней ветке высокого дерева, глядя прямо перед собой, совершенно неподвижная, с топорщащимися на ветру перьями. Толстая сова, наполненная восхитительной кровью…

Она спикировала на сову, жадно разинув пасть. Истошно вереща, она впилась зубами в покрытую перьями грудь.

Она не ожидала, что получит отпор. Но сова тут же располосовала ей когтями левое крыло. Ожесточенно отбиваясь, она вспорола летучей мыши брюхо своим мощным клювом.

Они сорвались с ветки. Свалились на сырую, замшелую землю.

Сова отбивалась и полосовала когтями. Дестини хлопала крыльями, запуская длинные острые зубы ей в живот.

Сова кричала, терзая ее крылья когтями, вонзая ей клюв в середину туловища, удар следовал за ударом.

Боль пронзила тело Дестини, парализуя ее. Она разжала зубы, выпуская сову. Кровь забрызгала ее вздрагивающее тельце, и она поняла, что это была ее собственная кровь.

Я совершила ужасную ошибку. Я не знала… совы сильнее… сильнее, чем летучие мыши… я не знала…

Слишком слаба, чтобы хлопать крыльями… слишком слаба, чтобы спасаться бегством…

Она лежала на спине, трава под ней промокла от крови, а сова взгромоздилась на ее серое брюшко. Острые когти снова раздирали ее тонкие кожистые крылья. Клюв вонзился ей глубоко в глотку.

Я не знала… Я не знала…

Дестини открыла глаза.

Я ничего не вижу. Я ослепла.

Но потом перед глазами возникли звезды. И почти полная луна, затянутая серыми клочьями облаков.

Она увидела крышу гаража. Приподняла голову с травы, повернула и увидела тыльную сторону своего дома.

Я лежу на траве позади своего дома. И я совершенно голая.

Она села. Потерла грудь. На ней засохла кровь.

Это было на самом деле. Это действительно произошло.

Как же я сумела отбиться от совы? Как умудрилась остаться в живых?

Постепенно пугающие воспоминания возвращались. Когда сова в очередной раз набросилась на нее, она начала превращаться. Вновь приняв человеческий облик, она стала яростно отбиваться от совы руками.

Ошарашенная птица расправила крылья, повернулась и улетела в ночное небо.

Дестини задрожала. Ее ноги промокли от росы, холодившей кожу. Она вытащила из волос побуревший осенний лист и с трудом поднялась на колени.

Повернулась к дому. Желтый велосипед Майки стоял, прислоненный к стене, рядом лежал его же футбольный мяч. Она видела свет в окнах кухни и комнаты над гаражом — ее комнаты.

Она медленно встала, проверяя руки и ноги. Мышцы болели, но идти она могла. Держась в темноте, она добралась до двери черного хода и заглянула в кухню.

Никого.

Она тихонько приоткрыла дверь и прошмыгнула внутрь. Часы над плитой показывали без пятнадцати девять. Она отсутствовала меньше часа. Прислушалась, не слышно ли голосов. Нет. Ни музыки, ни звука работающего телевизора. Дома никого.

Все еще дрожа, с путающимися мыслями, Дестини пробралась к себе в комнату. Она долго принимала душ. И пока горячая вода хлестала ее, она приняла решение.

Я должна все рассказать папе.

Я больше не могу держать это в тайне. Все слишком далеко зашло. Сегодня я превратилась в летучую мышь. Что, если для меня уже слишком поздно? Что, если теперь даже Ренц не сумеет вылечить меня?

Мне слишком страшно, чтобы выносить это в одиночку. Я больше не владею собственным телом. Луна уже почти полная. Я должна рассказать папе. Я больше не в силах держать все это в себе.

Она надела футболку, просторный свитер и джинсы, схватила ключи от машины, выскочила во двор и побежала к гаражу. Внедорожник отец забрал, но «Сивик» был на месте.

Руки дрожали. Она вцепилась в руль, чтобы унять дрожь.

Я должна сказать папе. В конце концов, он какой–никакой, а врач. Может быть… может быть…