И однако же в Евангелии от Иоанна, в эпизоде с воскрешением Лазаря, приводится совершенно однозначное утверждение Христа: «Я есмъ воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек» (Ин 11: 25).

То есть речь идет именно об индивидуальном воскресении — возвращении к жизни через воссоединение души с телом, с которым она после смерти была разлучена.

Как очевидно из слов Христа, воскресение предполагает возвращение жизни в ту самую плоть, которую она покинула. Воскресший Спаситель настоял на

проверке истинности Его воскресения, потребовав от апостолов: «Осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк 24: 39), а усомнившемуся Фоме вообще предложил «вложить персты» в Его раны (Ин 20: 27). Его плоть вновь ожила, когда воссоединилась с душой. По словам св. Павла, Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших, став прототипом воскресшего, как Адам — прототипом обреченного смерти. Наступит день, когда человеческая плоть разделит судьбу плоти Христовой (I Кор 15: 20—28).

В то время как, напомним, такого рода воскресение для иудеев превышало всякое разумение, у христиан, напротив, в нем не было ни малейших сомнений: «Бог животворит живых и называет несуществующее, как существующее» (Рим 4: 17). Христиане жили твердой верой в то, что «воскресивший Христа из мертвых оживит и наши смертные тела Духом Своим, живущим в нас» (Рим 8' 11).

Эти тексты послужили поводом к возникновению следующей богословской теории. Известно, что на протяжении всей земной жизни человека элементы его тела постоянно обновляются. Более чем вероятно, что в теле старика не осталось ни одной из тех частиц, которые составляли его тело в младенчестве. И однако это то же самое тело, поскольку его оживляет все та же душа, организующая его элементы в единое целое. Из каких бы элементов ни состояло воскресшее тело, его идентичность будет обеспечена наличием в нем души; испытав то преображение, которое описывает св. Павел, тело будет в точности таким же, каким оно было при земной жизни, подобно тому как тело состарившегося тождественно в некоем главном тому, каким оно было в его младенчестве. Именно такого рода тождество подразумевают слова св. Павла: «сеется в тлении, восстает в нетле-кми...»(1Кор 15:42—44).

Выражаясь современным языком, это тело будет обладать вполне определенными признаками духовного, а именно нетленностью и подвижностью (I Кор 15: 36—44), необходимость которых логически следует из самой идеи такого воскресения.

(4)

Подытожим и проанализируем теперь все, что можно почерпнуть из священных текстов и богословских трудов относительно воскресения в его различных аспектах.

В тот период человеческой истории, который именуется Циклом Отца, эта проблема почти не затрагивалась. В Ветхом Завете она обсуждается только в теоретическом плане, отодвигаемая в необозримое будущее, принимая смутный образ Страшного Суда. Как мы уже отмечали, ни у кого не вызывало сомнений, что человек уснет и не проснется.

В наступившем затем Цикле Сына Христос, вернув к жизни Лазаря, воплотил идею воскресения в уже вполне конкретную реальность, Собственным вое-

кресением доказав затем принципиальную возможность индивидуального воскресения. О воскресении такого рода также неоднократно упоминает св. Иоанн, еще не связывая его, впрочем, с воскресением всеобщим. Поскольку в Цикле Сына эта проблема еще не была вполне актуальной, в Евангелии о ней говорится в самом общем смысле. Ветхозаветная тема Страшного Суда иногда всплывает и в Новом Завете: когда-нибудь (когда именно — не уточняется) мертвые воскреснут: все праведные — или вообще все «сущие в гробах» — вновь облачатся в свои тела и будут призваны на Суд Божий. Но наряду с этой темой возникает новая. Коллективное воскресение связывают, как правило, с Пришествием Христа, которое, в свою очередь, отмечает начало Цикла Святого Духа.

Сама тема Пришествия Сына Человеческого, одна из центральных в Новом Завете, требует обстоятельного комментария. Именно ей, в частности, целиком посвящена 24-я глава Евангелия от Матфея, причем некоторые из содержащихся здесь высказываний отличаются несомненной определенностью — например, такие слова Христа:

«И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф 24: 14).

Здесь идет речь о «конце "Света"»1. Кажется, вполне очевидно, что к настоящему времени человечество достигло решающего, поворотного пункта в своей истории и что скоро будет дописана одна из глав эволюции нашей планеты, — эволюции органической жизни с человечеством во главе. В пользу такого предположения говорят многие достаточно веские доводы; некоторые из них мы ранее анализировали. Оно подтверждается и развитием позитивной науки, — в частности, самими темпами этого развития. Кроме того, мы можем констатировать, что проповедь Евангелия, мало-помалу распространявшаяся с начала нашей эры, к середине XX века коснулась в той или иной степени почти каждой нации. Сегодня на Земле весьма трудно сыскать человека, который вообще ничего бы не знал или по крайней мере не слышал о Христе и Его деяниях. Поскольку это условие, можно считать, уже реализовано, мы вправе предположить, что в евангельском смысле конец старого «Мира»2 уже наступил, — что Сын Человеческий близко, при дверях (Мф 24: 33).

Что же Сам Христос говорил о Своем втором Пришествии, знаменующем начало Новой Эры — Цикла Святого Духа! На описание этой величественной и грозной картины, приведенное в Евангелии от Матфея, мы уже ссылались:

«Солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются;

1 Букв. «Мира» («the end of the 'World'»).

2 «World».

Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою;

И пошлет Ангелов своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их» (Мф 24: 29—31).

Как понимать этот текст? Мы имеем дело, разумеется, с описанием символическим, которое, однако, вполне доступно переводу на современный язык, если проанализировать его в свете излагаемого нами Учения. «Ангелы с трубою громогласною», собирающие избранных «от четырех ветров», от одного «края небес» до другого, — это поэтический образ принесенной Христом вести как послания через тысячелетия — такого послания, смысл которого станет вполне ясен только в конце Цикла Сына, через двадцать веков после Его воплощения.