В таком механическом самоотождествлении и кроется наша основная ошибка. Осознав этот механизм и проанализировав суть проблемы, мы обнаружим, что уже давно и притом вполне сознательно с нею примирились — вплоть до того, что даже наше Истинное Я, с того самого момента, как мы осваиваемся с мыслью о его существовании, начинает представляться нам кем-то «другим», некоей отличной от нас сущностью. Мы начинаем бояться этого «другого» и занимаем по отношению к нему оборонительную, если не откровенно враждебную позицию.

Даже когда мы приходим к окончательному признанию (пусть хоть в теории) существования в нас Истинного Я и начинаем понимать, что же именно требуется от нас для Спасения, мы, как правило, не испытываем к этому Я никакой, казалось бы, естественной симпатии, — и это при том, что оно ведь есть сама эссенция нашей собственной внутренней сущности. Достигнув по крайней мере такого уровня понимания, человек в большинстве случаев все равно не в силах расстаться с привычным механическим самоотождествлением — причиной слияния его Личного сознания с сознанием телесным. В этом суть так называемого «чувства реальности», которое сводится к диктуемым телесным «Я» страху, голоду и половому влечению как сильнейшим стимулам. Эти стимулы, принимая

1 «Relative Evil».

2 «Academic»; богословском.

множество обличий, возводят неодолимую стену между Личностью и Истинным Я. В такой ситуации Личность склоняет человека к решению, что «лучше синица в руке, чем журавль в небе».

Чтобы выйти из этого тупика, необходимо начать войну — Незримую Битву — против власти Всеобщего Закона, само наличие которого, с помощью иллюзий, оправдываемых общепринятыми представлениями об «очевидном», убеждает нас отказаться от дальнейших шагов в сторону первого Порога и вернуться к привычной рутине, по-прежнему вписавшись в скромную роль простых смертных, которые все «не без греха» и одним миром мазаны. «Князь мира сего» не терпит прямолинейной ясности: Мефистофель не поскупится на целый арсенал хитросплетений казуистики, лишь бы начавший поиск себя свернул с пути и по собственной воле вернулся к «благоразумной, нормальной жизни».

Начать эту Незримую Битву поистине непросто: тем самым открывший для себя практическую ценность эзотерического учения не только противопоставляет себя всему и вся — прежде всего он бросает вызов себе самому, своей собственной Личности. Разумеется, это влечет за собою, казалось бы, неодолимые трудности; однако любые испытания всегда по силам тому, кто действует по воле Бога, обитающего в нем самом и всегда готового протянуть руку помощи. В этом причина безысходной, вечной тоски Мефистофеля, которому приходится вновь и вновь убеждаться в человеческой слабости, видя колебания и падение тех, кто, не умея твердо противостоять его нашептываниям и принимая его доводы за доводы собственного разума, разменивает на его фальшивую монету свой золотой талант.

(4)

Ничто не может пропасть в общей экономии Вселенной: в самой основе ее строения — принцип полного использования и полной реализации. Зло, страдания, негативные эмоции, Смерть — все это служит своего рода удобрением на низших планах роста1 или элементарного существования.

Однако — и это следует из самой принципиальной структуры Трех космических Октав — владения Зла и его порождений ограничены, — ограничены пределами Третьей космической Октавы как сферы власти Абсолюта III, Князя Мира сего — надзирателя над Смешанным Миром и органической жизнью на Земле, специфику которых определяют влияния-«А».

С такой точки зрения становится понятно, что смысл всей эзотерической работы, смысл собственно Спасения, призыва Иоанна Крестителя, учения Христа и Его апостолов состоит в осознании того, что влияния-«А» относительны и вто-

Growth.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ВСЕЛЕННАЯ

ростепенны, истинной же ценностью обладают влияния-«В» как залог непреходящего постоянства — залог Спасения.

Когда ученик в полной мере осознает наконец свое изначальное тождество с Истинным Я, его систему ценностей в процессе их переосмысления начинает последовательно, ступень за ступенью вдоль всей Лестницы, сменять противоположная, так что к моменту его Второго рождения всё видится уже совершенно иным. Об этом вполне ясно говорили отцы Церкви1; на это же указывает, например, Платон своим описанием смерти Сократа.

(5)

По более глубоком размышлении мы обнаружим новое значение известного выражения «смерть во славу Господа», которое встречается в православной литературе при упоминании о страданиях и гибели многих и многих мучеников, начиная с апостолов. Тайный смысл этого несколько странного выражения далеко выходит за рамки простой констатации того бесстрашия, с которым они встречали смерть во имя своей веры. Как показал св. Симеон, когда в человеке уничтожается привычный механизм отождествления себя со своей Личностью, а тем самым, как мы говорили, со своим телесным «Я», он переносит несчастья, боль, смерть и даже принимает муки так, как будто все это происходит не с ним.

Таким образом, «прославление Господа» состоит не в бесстрашии, с которым человек встречает муки, но в той победе, которую во имя Господа он одержит над самим собой.

Второе Рождение исподволь и неуклонно наделяет человека властью, которая постепенно становится абсолютной, — властью сначала над Личностью, а затем и над телом. Для вновь рожденного тело имеет ценность лишь как инструмент самовыражения и соответствующих действий — инструмент, который он может по собственной воле отложить в сторону, а может, при надлежащем за ним уходе, заставить служить столько, сколько потребуется. Смерть приходит к такому человеку лишь по его желанию и уже не может причинить ему страданий; любые пытки и муки становятся вообще ничтожными.