Утром на следующий день обвинению неожиданно повезло. Когда Карри стал задавать свидетельнице вопросы о взаимоотношениях Каллена и Андрии, пытаясь показать, что девочка так сильно боялась отчима, что в конце концов вообще отказалась приезжать в особняк, Присцилла вдруг сказала, что как-то Каллен промучил Андрию всю ночь, заставляя ее заниматься математикой. Прежде чем защита успела заявить протест, Присцилла сказала присяжным, что Каллен ударил девочку ногой и назвал ее дурой. Доулен попросил прокурора и его помощников подойти к нему для совещания. Те запротестовали для видимости, но было ясно, что в данном случае им удалось добиться успеха. Несмотря на протест защиты, Доулен разрешил обвинению задать Присцилле несколько вопросов о случае, происшедшем за несколько месяцев до размолвки, когда Каллен заставил ее позвонить Андрии и приказать ей вернуться на уикенд в особняк.

Обращаясь к присяжным, Присцилла сказала: "Он [Каллен] велел мне позвонить Андрии и сказать, чтобы она приезжала к нам на уикенд. На это я ответила, что звать девочку домой не стану. Тогда он закричал: "Черт возьми, я же тебе сказал: позвони ей и заставь приехать!"" Защита вновь заявила протест. Карри предупредил свидетельницу: "Не надо говорить, что сказала Андрия. Это будет показанием с чужих слов. Расскажите лучше, что вы сами ей сказали".

Присцилла продолжила: "Я сказала: "Здравствуй, Андрия. Почему ты не хочешь к нам приехать? Мы так по тебе скучаем… Ты же знаешь, что тебе нужно немножко подогнать математику. Каллен просто хочет, чтобы ты побольше занималась математикой. Мне так хочется, чтобы ты к нам приехала"".

После этих слов Дэвис вырвал у нее телефонную трубку. Затем Присцилла передала разговор Каллена с Андрией.

— Он сказал: "Черт возьми, ты приедешь к нам или нет?!" Затем добавил: "Плевать я хотел на твои планы. Ты обязана приехать!.. Ну, хорошо же, проклятая девчонка. Чтобы ноги твоей больше не было в этом доме, пока не научишься меня слушаться! И вот что еще. Верни мне все, что я тебе когда-то дарил. Что? Сама знаешь что! Чтобы все мне вернула!"

— После этого телефонного разговора, — мягко спросил Карри, — Андрия Уилборн приезжала хоть раз в дом № 4200 на Мокингберд, пока там жил обвиняемый?

— Нет, не приезжала, — ответила Присцилла. При этом в глазах у нее стояли слезы, а руки и губы дрожали.

— Сколько тогда ей было лет?

— Десять.

Когда Карри спросил Присциллу об оружии, которое хранилось у Каллена в разных комнатах по всему особняку, она рассказала, что часто видела, как тот стрелял по мишеням в имении Дэвисов на озере Игл-Маунтин.

— Стрелял он очень хорошо, — добавила она.

Вопрос: Сколько у него было ружей и пистолетов?

Ответ: Не знаю. Несколько.

Вопрос: Где вы их видели?

Ответ: Под кроватью, в шкафу, на полке в старом доме, на полке в его комнате в новом доме, под сиденьем и в багажнике его автомобиля.

Когда Карри приступил к последней серии вопросов, Присцилла горько плакала.

Вопрос: Г-жа Дэвис, стрелял ли У. Т. Рафнер в вас и Стэна Фарра 2 августа 1976 года?

Ответ: Нет, не стрелял.

Вопрос: Стрелял ли Хорас Коупленд в вас и Стэна Фарра в ту ночь?

Ответ: Нет, не стрелял.

Вопрос: А теперь, г-жа Дэвис, скажите присяжным, кто стрелял в вас и Стэна Фарра в ту ночь?

Ответ: Каллен Дэвис, подсудимый!

Свою последнюю атаку защита проводила, когда в зале не было ни Присциллы, ни присяжных. Хейнс требовал, чтобы ему разрешили допросить Присциллу в связи с ее бракоразводным процессом с Джеком Уилборном и заставить ее рассказать о том, как она сначала соблазнила Уилборна, а после близости с ним закричала, что ее якобы изнасиловали. Все это еще раз раскрывало ее сущность "алчной интриганки", заявил суду Хейнс. Она использовала секс, чтобы обобрать Джека Уилборна, а теперь пытается сделать то же самое с Калленом, приписав ему убийство. Хейнс утверждал, что допрос свидетельницы по этим вопросам позволил бы выявить суть дела. "Мотивами сфабрикованной против Каллена Дэвиса истории была алчность этой женщины и намерение завладеть его состоянием", — сказал он. В ответ на это обвинение заявило, что факты, касающиеся бракоразводного процесса десятилетней давности, не только не относятся к делу, но и истолкованы крайне предвзято. Доулен с этим согласился, но все же сделал одну уступку защите: он разрешил ей задать Присцилле несколько вопросов, касающихся ее нынешнего бракоразводного процесса с Калленом.

Хейнс задался целью во что бы то ни стало доказать, что Присцилла прекрасно знала, что подписывала добрачное соглашение. Именно поэтому она и должна была сфабриковать дело против Каллена. Присцилла продолжала настаивать, что поставила свою подпись под соглашением потому, что ее обманули. Хейнс, однако, утверждал, что это было сделано в присутствии свидетелей и за два дня до женитьбы Каллена удостоверено его секретаршей Ферн Фрост. Присцилла же утверждала, что впервые увидела Фрост в день свадьбы, когда случайно столкнулась с ней в зале для посетителей в больнице, где умер старик Дэвис. Хейнс предпринял еще одну атаку. Он хотел убедить присяжных в том, что в период совместной жизни с Калленом Присцилла, получая от него на свои расходы 20 тысяч Долларов ежемесячно, старалась накопить побольше денег на тот случай, если ей придется с ним расстаться. Присцилла не отрицала, что ежемесячно получала именно такую сумму, но на вопрос о том, что она делала с деньгами, ответила: "Я их тратила".

Когда Хейнс спросил ее об имении семейства Дэвисов на озере Игл-Маунтин, Присцилла в своем ответе назвала его "нашим домом у озера".

— В данном случае слово "наш" вы употребили чисто иносказательно, не так ли? — спросил Хейнс, взглянув на Присциллу поверх очков.

— Ну, знаете ли, было бы просто глупо все время повторять, что все принадлежит Каллену, — ответила она свойственным ей тоном кокетливой девчонки.

— Но ведь все действительно принадлежит Каллену, разве не так?