– С рожами угрюмыми? Вроде, как у Осени? Я вот спросить забыла, у тебя зубы случайно, не болят, а то вон мрачная какая.

– Поговори мне тут! Винный погреб Меча уже ограбила?

– Ещё нет... Ой, а где он? На моей карте не было...

Госпожа оглушительно хохочет.

– Так потому и не было, знала же, вперёд башен туда понесёт.

– Если что, я знаю, где погреба эти, - встревает Рэндэрд.

– Уже разнюхал, пьянь! А говорил, тебе с половиной мозгов, нюх ещё отбили.

– Золота у меня достаточно, баб местных не охота, что ещё делать остаётся?

– А!
– рукой машет, - Да плевать мне на самом деле, кто что сегодня творить будет. День-то какой сегодня! Многие из тех, кто его приближали никогда не ступят под эти своды.

Но теперь здесь стоим мы! Империя пришла сюда навеки!

Вера в казненных спасителей, первородный грех, непорочное зачатие, мир, созданный за семь дней и прочий бред, повержена!

– Хм, сколько с ними воюю, всё понять не могу, что в зачатии они плохого нашли? Ну, кроме когда не по взаимному согласию, конечно.

– Ха! Да ты на рожи их святых посмотри! Тут такое количество болезней сразу определить можно. Вот и придумывают ужасы про то, что им недоступно.

– Придумывали, - от спокойной злобы Рэндэрда даже холоднее становится, - больше не станут. Под корень выведем, мразь эту. Только те, что за морем, останутся.

– Опять за старое!

– Порох сухим должен быть. Конец одной войны часто означает начало новой.

– Ты неисправим. Хоть, в ненависти к попам не переменился. Не зря говорят, у твоего отца в родне бодронские жрецы были, а они попов этих при случае, жрали. А те их жгли, живьём на кострах из их книг. Чуждое знание должно быть уничтожено! Хотя, и своё-то порядком протухлое.

– Сам бы на их месте жечь стал. Книги в первую очередь. Потом тех, кто читать умеет. Они, как ни крути, хранят память людей о прошлом, а без памяти этой людям внушить можно что угодно. Мол, жили вы в полном дерьме, пока мы не пришли, да свет истинной веры вам не принесли. Кто-то и поверит, ибо не знает ни о чём другом. Потомков бодронов много, но мало кто знает язык, а уж читать единицы умеют. Я и то забыл после ранения.

– Ха-ха. Ты никогда по-бодронски читать и не умел. У тебя, помнится, их книги отбирать пришлось, ибо ты их сжечь хотел.

– Молод и глуп был. Книги-то хоть о чём были?

– Ничего особенного, но и для костра тоже ничего. Травники, не сильно глупые, кстати, да по звёздам гадания. Наблюдатели хорошие были, только понять не могли - большая часть происходящего в небесах к событиям на земле не имеет отношения. Сам-то по звёздам место определять не разучился? Или новые звёзды в небесах видеть стал?

– Вроде нет. Хотя, в небеса пялиться, помоложе есть кто.

– Тоже мне, старик выискался. Брата моего старшего изображал когда-то. А я старухой себя не ощущаю, и помирать не собираюсь.

Всё бы им препираться. Взрослые и заслуженные люди, а как дети малые ведут себя иногда. Или это я такой занудой становлюсь, вечно брюзжать охота? Старею, не иначе... Самой-то не смешно?

Хотя, мне всё чаще говорить стали, какая я скучная. Динка предлагала завести кого-нибудь. Не сразу сообразила, речь идёт не о животном.

Ничего умного ей тогда сказать не смогла. Да и она не вспоминала о разговоре. Ей самой блеск материнских рогов позволяет вытворять такое, что вряд ли кто другой разрешит своей дочери. Казначей с трудом сдерживает бешенство. Госпожа хохочет.

Думала, "пьянеть от крови" - выражение такое. Теперь знаю - это не так. Это про них обеих. Мать и дочь. Золоторогих в латах цвета крови.

Динка не замечает ничего вокруг, кроме пылающего пламени войны. Сжигает себя, но чаще других. Ни в чём себя не сдерживает.

Кривит тонкие губы казначей. Стала замечать, голубые камни нет-нет, да повернут в мою сторону.

Внутрь собора заносят только тяжелораненых. Легкораненые сидят у стен.

Навстречу пятеро солдат из третьей колонны. Один несёт завёрнутое в плащ тело, для человека - маловато. Госпожа наблюдательна не меньше.

– Так! Кого несёте?

– Пёс, господин Верховный. Нашей сотни.

– Третий чёрнознамённый полк шестая сотня... Помню. Это он три года назад лаем тревогу ночью поднял, когда из-за дождя нападавших не заметили. Потом лапу мне давал, когда ошейник с медалью получил?

– Он.

– Убит?

– Да. Их командира загрыз, но и тот успел кинжалом его ударить.

– Чего сюда несли?

– Так вон же убитых собирают. Хотели к ним, всё-таки в списках значился, на костёр как и всех...