Николас замолчал, тяжело вздохнув.

– Иногда мне кажется, что я просто смотрю какой-то фильм в своей голове, и все это было не со мной. Физически я не чувствую этой боли на своем теле, но в душе раны по-прежнему еще слегка кровоточат. Такое невозможно забыть.

Теперь я понимаю, почему не смотря на весь ужас случившегося, он пытается не забыть это, хотя бы частично вспоминать. Никому не захочется вновь пережить повторно предательство, испытав однажды предательство своего родителя, который дал тебе жизнь и в то же самое время не давал тебе жить. Это просто какая-то дурацкая ирония. Боже, взрослые бывают такими ублюдками по отношению к своим детям.

– И как ты это терпел? – спросила я, стараясь не выдать, что я тихо оплакиваю его горькие воспоминания.

Николас громко вздохнул: - Когда мне было тринадцать лет, то отец умер, и меня забрали к себе родственники матери в Филадельфию. Они состоятельные, но у них никогда не было детей, так уж случилось, поэтому они помогли мне стать тем, кем я сейчас и явлюсь. Я им очень благодарен. Жаль, что сейчас они уже не с нами, упокой Господь их души.

– Зачем ты сюда приезжаешь, если столько плохих воспоминаний вызывает это место, это озеро? – вновь оборачиваюсь и смотрю на него, желая получить искренний ответ.

– Я тебе уже говорил, что стараюсь бороться со своими страхами, смело глядя им в лицо, а не прячась под кровать и не забиваясь в угол, как делал, будучи маленьким. Это полностью заслуга моего отца, я таким остался навсегда и во всем. Это как напоминание мне о том, что я никогда не буду обращаться подобным образом со своим сыном или дочерью, неважно. Я хочу быть достойным примером для своего ребенка, а не жалкой тенью для подражания. Я не хочу быть как он, понимаешь?

– Понимаю, - киваю я и полностью поворачиваюсь к нему, освобождаясь от его объятий и вытирая пальцем слезы, что стекают по щекам, не желая, чтобы Николас видел, что я расстроена его детством. В таких красивых местах такое уродливое, искалеченное детство. Это просто ужасно. Дети не виноваты в грехах своих родителей, но к сожаленью жизнь иногда так несправедлива.

– Ты хорошая мать, - утверждает Николас. – Райли очень повезло, она просто замечательный ребенок и так похожа на тебя.

У меня вырывается смех сквозь слезы: - Что ты. Она копия своего папочки. И, вообще, не захвали меня.

– Это чистая правда, - говорит он. – Ваша особая связь видна невооруженным глазом.

– Кажется, ты ей нравишься, - излагаю Николасу свои наблюдения. Он смотрит удивленно на меня, словно ожидал от меня услышать все что угодно, только не эти слова. Он ничего не говорит некоторое время, что, кажется, прошло уже несколько часов.

– А тебе я нравлюсь? – испытывает он меня серьезным взглядом.

– Странный вопрос, - мое лицо в данную секунду должно явно выражать просто крайнюю нелепость его вопроса, ведь я здесь, с ним.
– Ты даже не представляешь, насколько сильно нравишься.

Он молчит и смотрит на меня.

– Я очень хочу, чтобы ты был как можно чаще рядом со мной и моей дочерью.

Николас склоняет голову, смотря на свои ноги в турецкой позе.

– Не думал, что когда- нибудь дождусь от тебя этих слов.

– Наверное, пришло время признать очевидное, - слегка улыбаюсь.

– Мамочка! Мамочка! – прерывает наш разговор радостный голос Райли, которая бежит к нам со всех ног и бросается меня обнимать.

– Доброе утро, солнышко, - обнимаю дочь в ответ и целую в макушку. – Проголодалась? – спрашиваю ее.

– Очень!
– воодушевленно восклицает дочь. – Слона бы съела! – похлопывает она себя по животу по-деловому, мы же с Николасом переглядываемся и взрываемся от смеха.

– Пойдём тогда завтракать и будем собирать вещи, - говорю, утирая слезы с глаз. Это утро выдалось богатым на эмоции: то я плачу от горечи за Ника, то от смеха над своим находчивым ребенком.

– Мы уже уезжаем?
– Райли сводит разочарованно своим бровки. – Так быстро?

– Милая, ты же знаешь, мне и Николасу завтра на работу, ничего не поделать, - успокаиваю своего ребенка.

– Я вас сюда еще обязательно привезу, - заверяет ее Николас, когда видит, насколько она расстроилась. – Обещаю.

– Правда? – лицо Райли снова озаряет воодушевленная улыбка. Похоже, не только я сегодня полна разных эмоций, но и моя дочь поспевает за мной.

– Идемте завтракать! – восклицаю, поднимаясь с пледа, и беру Райли за руку.

– Идите, я сейчас соберу пледы и приду следом за вами, - говорит Ник, когда я поворачиваюсь к нему.

– Уверен, что справишься? – предлагаю свою помощь.

– Определенно! - утвердительно кивает он, быстро целует меня в щеку, и мы уходим в дом.

По пути я оборачиваюсь и наблюдаю, как Николас, держа собранные пледы в руках, застыл на минуту и смотрит на озеро. Я гадаю, о чем же он может думать. Мне хочется верить, что он оставляет в этот момент там свои худшие воспоминания. Мне очень хочется, чтобы он освободился от дурных воспоминаний, которые не всегда нужно хранить при себе. Порой они нам слишком мешают и делают озлобленными к своему прошлому, которое давно пора отпустить с миром.