— Вы совершенно правы, Сир, — согласился ГРАФ. — А кто возглавит в наше отсутствие резервные войска? У меня имеется несколько достойных кандидатур, ну, например, брат моей жены.

— Ну, нет! — усмехнулся я. — Обойдёмся без кумовства. Для того, чтобы не вносить смуту в наши пока ещё стройные ряды, считаю целесообразным назначить командиром резервной армии, сосредоточенной в каком-то одном месте, а лучше в двух-трёх местах, кого-либо со стороны, ну, например, БАРОНА. Пусть он пока совмещает две должности. Человек он опытный, рассудительный.

Мои судьбоносные для будущей Империи размышления внезапно прервала запыхавшаяся и раскрасневшаяся ГРАФИНЯ.

— Сир! Не хотите ли пригласить даму на танец?! Ах, какой замечательный бал, как давно я не веселилась!

Ну до чего же хороша, — моя милая и юная бестия! Глазки цвета изумруда сияют. Волосы растрёпаны, щёчки пылают, грудь в глубоком декольте волнительно вздымается в такт учащённому дыханию! Ах, какие тонкие и длинные пальчики! Ах, какая нежная шейка! Ах, какая упругая и соблазнительная попка! Прелесть, просто прелесть!

— Милая, я бы с большим удовольствием! Но, к великому сожалению, я не танцую! Увы… Ну, не совсем чтобы не танцую, но танцам Первого и Второго Островов не обучен. Моё Королевство несколько отличается от ваших. Другая, знаете ли, культура. Чуть попозже вы со мною, надеюсь, позанимаетесь. А пока веселитесь, веселитесь, милая! Вон сколько вокруг галантных кавалеров! Кстати, как там себя чувствуют наши уважаемые ГЕРЦОГ и МАРКИЗ?

ГРАФИНЯ усмехнулась, сверкнула глазками, фыркнула, надула губки, залпом выпила бокал вина и покинула нас.

— ГРАФ, какая, однако, у вас очаровательная племянница. Просто прелесть! — весело произнёс я.

Мой собеседник вдруг погрустнел, опустил голову.

— Ах, Сир! Я так горюю по своему брату и его семье. Какое несчастье!

— Да, сочувствуя вам. Ничего, придёт время, и мы разберёмся со всеми нашими недругами!

Между тем, пир медленно, как догорающая свеча, угасал. Постепенно зал пустел. Придворные непременно подходили ко мне и откланивались. Вскоре все разошлись по гостевым комнатам. За столом остались сидеть только я и ГРАФ. Его жена покинула нас в полночь, сославшись на мигрень.

Спать не хотелось. Мы меланхолично созерцали пламя свечей и думали каждый о своём. Гвардейцы, рассредоточенные по залу, стояли молча, грозно и не шевелясь. Ближайшие ко мне воины лишь слегка вздрогнули, когда рядом со мною из тусклой пустоты вдруг материализовался ЗВЕРЬ.

Он выпучил свои огромные янтарные глаза и уставился ими на свечи так внимательно и задумчиво, словно пытался разгадать какую-то особую, изначально скрытую в них, тайну. Огонь завораживал всех нас троих, и вскоре моя голова стала абсолютно пустотой. Не хотелось ни о чём думать. Так вот сидеть бы до бесконечности, растворяться в пламени, а потом в нём и растаять…

Вдруг к моему плечу, а потом и к щеке, прикоснулись лёгкие прохладные пальцы. ГРАФИНЯ…

Она присела рядом со мною, опустила свою ладошку мне на руку. Пёс лениво и незлобно заурчал, скосил на нас глаза. Мы рассмеялись.

— Сир, а посмотрите, кого я к вам привела, — весело молвила девушка.

Из полумрака выступил слегка пошатывающийся ПОЭТ.

— О, сударь, — прошу к нашему столу, — оживился я. — Как движется работа над Поэмой?

— Всё идёт своим чередом, Сир. Я работаю не только над Поэмой, но и начал составлять Летопись. В её отдельную главу, или приложение к ней, будут включены все Ваши наиболее умные и судьбоносные мысли, которые, я надеюсь, станут афоризмами и разойдутся в народе.

— А как вы назовёте эту самую главу, или приложение?

— О, Сир, я ещё не придумал название. Увы, увы… Нужно что-то оригинальное, необычное, звучное! Понимаете?

— Понимаю! Конечно же понимаю! Будьте проще, и народ к нам потянется! — рассмеялся я. — Рекомендую назвать указанное приложение Имперским Цитатником!

— Хм! Неплохо. Совсем неплохо! Как скажите, Сир.

— А эпиграфом к Цитатнику будет следующее выражение: «Чем абстрактнее истина, которую ты хочешь преподать, тем сильнее ты должен обольстить ею ещё и чувства».

Наступила гробовая, почтительная и слегка восторженная тишина. Я безжалостно разорвал её хрупкую, но упругую плоть и снова обратился к ПОЭТУ:

— А не прочитаете ли вы нам что-нибудь такое особенное, хорошее, для души. Самое ваше любимое? Ну-ка, — удивите нас!

— Конечно, Государь. Есть у меня одно стихотворение. Не хочу показаться нескромным, но многие считают его гениальным, — взволнованно произнёс ПОЭТ.

— Ха, ха, ха! Скромность при наличии гениальности выглядит так же смешно, как чепчик на рыцаре. Дружище! Талант не терпит стеснения и сомнения! Хотя, с другой стороны, любой талантливый человек всегда сомневается в своём таланте. Это аксиома…