— Да, АНТР имеет место быть, он вполне реален и служит тебе, — задумчиво сказала ГРАФИНЯ. — Это совершенно очевидный факт. От него никуда не денешься. Любой спор по этому поводу не имеет абсолютно никакого смысла.

— Вот то-то же и оно!

Мы помолчали… За окном сумерки стремительно перерастали в ночь. Зазвенели цикады, гортанно, протяжно и на все лады заквакали лягушки, заухала в полях какая-то ночная птица. Потянуло лёгкой, но довольно ощутимой прохладой и сыростью, чуть пахнущей тиной.

— А чем закончилась эта история с ёжиком в тумане? — неожиданно спросила ГРАФИНЯ.

— Я, честно говоря, не совсем помню её. Ну, ходил-ходил, бродил-бродил удивлённый и очарованный ёжик в этом самом тумане, познавал мир в его изменённом обличье, с кем-то встречался, вёл беседы. А в конце вдруг задал странный, но закономерный вопрос: «А как же там лошадь?». Кажется, так… — тяжело вздохнул я.

— Интересная история, но несколько наивная и глупая…

— Я так не думаю…

Мы снова помолчали. В дверь постучали. После моего разрешения войти в зале появились несколько Гвардейцев. Они быстро зажгли свечи в канделябрах на стенах и на столе, стараясь громко не греметь доспехами и оружием, молча удалились.

— Кто же всё-таки ты такой, чёрт тебя подери! — вдруг громко и раздражённо произнесла ГРАФИНЯ, а потом неожиданно горько всхлипнула. — Мне надоела неопределённость! Я ненавижу, когда что-либо не знаю или не понимаю! Надоело всё и все! Не могу больше так!

— Разрешите представиться, — встал и слегка поклонился я. — Его Величество, Император Трёх Островов, Король Третьего Острова, победитель пиратов, гроза врагов, отец народа!

— Да, уж! — раздражённо фыркнула девушка.

Я подошёл к ГРАФИНЕ, положил руки ей на плечи, слегка сжал их.

— Дорогая, успокойся! В последнее время я наблюдаю у тебя явно упадочнические настроения. Мне самому приходится не сладко, от этого чёртового незнания подчас так на душе тошно! Давай договоримся, впредь никаких истерик! Самый главный психопат в Империи — это я! Я не намерен отдавать это звание кому-либо! Хватит недовольства и брюзжания! Ей, видите ли, надоело всё и все! Она, бедная, больше не может! От жира бесишься, избалованная сучка?! — вдруг внезапно, как со мною это бывает, возбудился и рассердился я.

ГРАФИНЯ вздрогнула, напряглась. Я нервно заходил по залу. Подошёл к столу, осушил бокал с прохладной водой. Пёс насторожился и внимательно наблюдал за мною и девушкой.

— Если тебе не нравится существующее положение дел, то скатертью дорога! Никто тебя не держит, ни к чему, помимо твоей воли, не принуждает и не обязывает! Вот так, и никак более! Выматывайся из этого замка, возьми в дорогу столько Гвардейцев, сколько тебе надо, и марш в своё занюханное и затрапезное Графство! Разводи драгоценных Горных Жеребцов, торгуй не менее драгоценными изделиями мастеров Первой Горы, лови рыбу в Тёмном озере! С голоду не помрёшь, несчастная ты наша!

Я не на шутку разволновался, кровь мощной волной прилила к голове, в висках застучало. Да, нервы у меня действительно ни к чёрту! Вспыхиваю по каждому поводу, по любому пустяку. Так нельзя. Хочу моря!

— Эй, люди! Можжевеловки мне!

За дверью послышалось быстрое и лихорадочное движение. Через весьма непродолжительное время в дверь вежливо постучали.

— Входите! — сердито крикнул я.

Дверь моментально открылась, и на её пороге появился весёлый ПОЭТ с большим подносом в руках. На подносе стояли серебряный кувшин, три таких же бокала, тарелка с нарезкой мяса и овощей.

Я, как всегда, мгновенно успокоился, сел на своё место, засмеялся.

— Сударь, вы прямо, как волшебник! Что-то у вас весьма довольный вид. Что случилось? Небось, дёрнули уже рюмашку Можжевеловки, признайтесь честно.

— Сир, признаюсь как на духу, — выпил целых три рюмки для стимуляции творческого процесса, — ПОЭТ поставил поднос на стол, поклонился мне и ГРАФИНЕ, плюхнулся в кресло, с некоторой подчёркнутой вальяжностью свободно расположился в нём.

— И какой же это творческий процесс вы стимулировали? — сухо и иронично спросила ГРАФИНЯ. — Надеюсь, у вас родился очередной шедевр философско-любовной лирики?

— Не угадали, Ваше Сиятельство! Берите выше!

— Что может быть выше? — удивилась ГРАФИНЯ. — Всё остальное только ниже.

— О, женщины, — банальность ваше имя! — я громко рассмеялся. — Истинные вершины поэзии — это Поэма, Ода, Гимн! Кстати, здесь не так уж и важно качество. Главное — мощь, чёткость, чеканность, величественность, торжественность!

Я быстро налил всем в бокалы Можжевеловки, мы чокнулись, молча выпили, закусили. Жидкость горячо разлилась по телу, голова слегка затуманилась, сразу стало покойно и приятно.