— ЗВЕРЬ! — раздражённо гаркнул я.

Пёс мгновенно пропал, исчез, слившись с водой, небом и камышами. Только завихрения воды и волны выдавали его месторасположение.

— Голуба моя, — весело крикнул я. — Плыви ко мне.

— Жду тебя на берегу! — донеслось в ответ.

Скоро появились Гвардейцы, отставшие от нас на довольно значительное расстояние. По приказу ВТОРОГО ШЕВАЛЬЕ они спешились, быстро рассредоточились вдоль берега, тактично повернувшись к озеру спинами и обратив свои взоры в степь.

— Сударь! — крикнул я насмешливо начальнику Особого Отряда Личной Гвардии. — Ну, зачем вы за нами увязались! Нет от вас покоя!

— Сир, может быть, покоя и нет, но всё-таки как-то спокойнее, когда мы рядом с Вами, поблизости, так, на всякий случай! — сурово и непреклонно ответил он, не поворачиваясь ко мне лицом.

— Ответ, достойный истинного Гвардейца! — громко засмеялся я. — Прошу вас, отведите людей чуть дальше от озера. Мы с ГРАФИНЕЙ хотим немного позагорать и полюбоваться небом. Надеюсь, вы позволите нам осуществить наедине это приятное и безобидное занятие?

— Ради Бога, Государь, отдыхайте, — ворчливо ответил вояка. — Только что на него смотреть, на это небо? Небо, как небо…

— Небо никогда не бывает просто небом, — возмутилась ГРАФИНЯ, без какого-либо смущения выходя голой на небольшой и узкий песчаный пляж и выжимая волосы. — Небо, как и вода, и огонь, и горы таит в себе высший смысл, вечную, магическую и идеальную красоту, которой можно наслаждаться до бесконечности. Небо во всех её ипостасях можно познавать и познавать, не ведая усталости.

— Сударыня, а вы знаете, что только что сейчас назвали четыре земные стихии, которые, по мнению древних, заложены в основе нашего мироздания, — усмехнулся я.

— Четыре стихии?

— Да, именно так… Вода, земля, воздух, огонь.

— Да? — засмеялась девушка. — Никогда не думала об основах мироздания в таком ракурсе. А вообще, мне кажется, что подход к этому у древних был несколько примитивен. Впрочем, я не права… Не у всех древних. Кое кто из них был очень продвинут для своего времени в понимании мира. А, вообще, всё так сложно, Сир. Вселенная громадна и очень непроста по своему строению.

— Ваше последнее утверждение свидетельствует о том, что вы всё-таки задумывались над вопросами мироустройства. И к каким же выводам вы пришли, прелестница моя? Ну-ка, ну-ка, любознательная вы наша, просветите нас, тёмных, невежественных и примитивных! — заинтересовался я. — Что вы имеете в виду, когда говорите «не у всех древних»?

— Сир, я очень сильно заинтересовалась учением Демокрита, — с жаром произнесла ГРАФИНЯ, небрежно плюхаясь рядом со мною на песок.

От неожиданности я вздрогнул, дыхание моё резко прервалось, и я подавился водой, которую в это время пил из фляжки. Нарушение дыхания, к несчастью, произошло в тот момент, когда я делал из неё глубокий и жадный глоток. Я закашлялся, побагровел, лихорадочно глотая воздух, вскочил на ноги.

Я некоторое время удивлённо и бессмысленно смотрел на девушку, как на некое крайне экзотическое и мистическое существо, внезапно появившееся ниоткуда. Боже мой! Новая неожиданность! Откуда ГРАФИНЯ знает про Демокрита!? Ещё недавно полыхающие в моей голове сомнения и подозрения, вроде бы уже основательно затухшие, вспыхнули с новой силой.

Девушка, крайне встревоженная, тоже вскочила, довольно сильно несколько раз ударила меня по спине.

— Сир, что с Вами!?

— Можжевеловки мне!

— Дорогой, дыши глубже, глубже, вот так, вот так… Какая может быть Можжевеловка!? Успокойся!

Через некоторое время, отдышавшись, я вкрадчиво, мягко и как бы невзначай спросил у ГРАФИНИ:

— И каковы же основные идеи учения Демокрита? Вообще, кто это такой? Откуда ты о нём знаешь?

— Ну, полноте, Сир! — иронично усмехнулась она. — Как будто Вы не догадывайтесь.

— И всё-таки? — напряжённо улыбнулся я в ответ.

— Демокрит… Древнегреческий философ-материалист. Один из основателей античной атомистики.

— И в чём же суть его учения?

— Оно предельно просто, как всё гениальное, — легко ответила ГРАФИНЯ, переворачиваясь на живот.

Я на некоторое время забыл о Демокрите и задумчиво стал созерцать её прелестные ноги и ягодицы. Они были безупречны и я никак не смог отказать себе во вполне естественном удовольствии их поцеловать.

— Успокойся, дорогой, прошу тебя, — с деланным возмущением прошептала девушка. — Мы же не одни… Рядом Гвардейцы.

— Императору его Гвардия не помеха, — засмеялся я. — Она является помехой только его врагам и недоброжелателям.