— Ваше Величество, может быть пора!? — прервал мои благостные размышления бодрый и весёлый голос ШЕВАЛЬЕ.

Я поморщился, попытался напоследок уцепиться за краешек ускользающих воспоминаний, но у меня ничего не получилось. Боже, как я ненавижу войну! Хочу к морю, хочу на юг. Как ты там сейчас поживаешь, моё тихое, томное и бездонное Тёмное Озеро с тяжёлой прозрачной водой, с обрамляющими тебя горами, хаотично расцвеченными всеми существующими на свете красками затянувшейся осени!?

— Рано, рано… Нам-то спешить некуда, потянем время, — мрачно пробормотал я. — С другой стороны, не век же торчать на этом ветру. Я считаю, что скоро всё начнётся. «А, вообще», — подумал я про себя. — «Какого чёрта воевать в таких отвратительных погодных условиях!? Ненавижу зиму, ненавижу ветер и снег! Но ничего не поделаешь, приходится…».

— Сир, какая, однако, мерзкая погода! — с ненавистью в голосе произнёс ШЕВАЛЬЕ.

— Да, вы правы. Одно утешает в этой ситуации. На смену морозу придёт оттепель, на смену зиме — весна. Погода изменчива и подчас непредсказуема, как юная ветреная девушка, полная надежд и сладких ожиданий. Но позитив в её настроении всегда преобладает над негативом. Война же подобна мрачной сумасшедшей старухе, которой уже давно всё равно, но она по привычке топчет и топчет эту землю, собирает зачем-то совершенно ненужный хлам по помойкам, ворчит, кряхтит, и стелется за ней шлейф злобы, ненависти и отчаяния. И ничего не меняется в её судьбе до самой смерти. Зачем ей такая жизнь, к чему?

— Как образно, Сир!

— Да, однако, какое поганое у меня настроение сегодня! Ладно, вернёмся к теме дня, — я, щурясь, бросил взгляд вперёд.

На простирающемся передо мною сером заснеженном поле, подпираемом густым и мрачным лесом, монолитно и сурово застыли войска РЕГЕНТА. Тяжёлая пехота, никакой кавалерии. Её, при наличии у меня ЗВЕРЯ, не имело особого смысла использовать. Но и без неё армия РЕГЕНТА представляла собою довольно серьёзную силу: тысяч семь, а то и больше, закованных в броню пехотинцев, да пять-шесть сотен арбалетчиков и лучников. Остатки сладки…

У противника было некоторое численное преимущество. На этом поле я собрал под свои знамёна войско из семи тысяч человек: пять тысяч пехотинцев, тысяча славных лучников, пятьсот тяжёлых конников и пятьсот доблестных Гвардейцев, которые также были на лошадях. Тяжёлую конницу заблаговременно я отвёл назад к недалёкому, угрюмо чернеющему за моей спиной, лесу. Гвардия, как всегда, выстроилась в пять шеренг за моей спиной. Своих коней Гвардейцы, на всякий случай, от греха подальше, также отвели в лес. ЗВЕРЬ, однако…

Моя пехота, выстроенная в стройный боевой порядок, располагалась примерно в ста шагах от противника. За нею находились лучники.

— Где же ГРАФ? — задал я риторический вопрос в пространство.

— Должен вот-вот подойти, Сир, — ответил ШЕВАЛЬЕ. — Взятие Столицы Первого Острова несколько затянулось и стоило нам немалых жертв. По моим сведениям, ГРАФ находится на марше.

— Что-то слишком долго он марширует, — с досадой произнёс я. — Эх, если бы он подошёл именно сейчас, то мы могли бы избежать сражения. Так не хочется убивать своих будущих подданных!

— Сир, извините, что вмешиваюсь, но давайте всё-таки подождём, — раздался за моей спиной возбуждённый голос ПОЭТА.

— О, вития вы наш, вы как всегда в первых рядах? — удивился я.

— Сир, мои обязательства перед вечностью ещё никто не отменял! — с пафосом произнёс ПОЭТ.

Мы с ШЕВАЛЬЕ весело, но несколько нервно рассмеялись.

— Неплохо сказано, — произнёс я.

— Что нового вы написали? — насмешливо спросил ШЕВАЛЬЕ. — Что-нибудь достойное вечности на сей момент у вас имеется?

— Хотите, смейтесь, хотите, нет, но сегодня утром я закончил небольшую поэму. Мне кажется, она довольно неплоха, — с задором ответил ПОЭТ.

— И как же называется поэма, о чём она? — заинтересованно промолвил я.

— «Битва с Небесным Медведем»! Вот как она называется, Сир, — весело сказал ПОЭТ и с усмешкой посмотрел на ШЕВАЛЬЕ.

— Бог ты мой, ну вы и даёте! — удивился я. — Как можно на основе скоротечной схватки создать целую поэму?

— Ваше Величество, извините, но каждому своё… Вы воюете и правите Империей, а я занимаюсь творчеством! Это несколько разные вещи, — с некоторым вызовом произнёс ПОЭТ.

— К войне и правлению следует также подходить творчески, собственно как и ко всему остальному в нашей жизни, — усмехнулся я. — Да ладно, совсем не то сейчас время и не то место, чтобы вести философские диспуты.

— Сир, время пока нам это позволяет, — возбуждённо произнёс ПОЭТ. — Когда, как не перед лицом смерти, размышлять о тайнах бытия!?

— О, как, ишь, ты, однако! — засмеялся я. — Ну, вы даёте! Согласитесь, что после того, как я сделал вас Придворным Поэтом и Летописцем, вы значительно повысили свой интеллектуальный уровень.