Противник находился уже в пятидесяти шагах от нас. Я услышал громкий лязг доспехов, топот тысяч ног, громкие команды, вопли. Несколько стрел ударили в мои латы, отлетели от них, не причинив вреда.

— ЗВЕРЬ!!! — заорал я изо всех сил, хотя этого было делать и не обязательно.

Пёс материализовался в нескольких шагах впереди меня, пыхнул паром, издал свой жуткий коронный рёв, понёсся по полю, сделал несколько огромных заключительных прыжков в сторону врага, в полёте снова заревел и тяжело врезался в ряды неприятеля. Выставленные вперёд копья, конечно же, не помогли. Они сломались, как спички. ЗВЕРЬ стал бешено и неуклонно пожинать свою кровавую жатву.

О, как я обожаю это волнующее и сладкое словосочетание: «Пожинать кровавую жатву!». Сколько в нём мощи, трагизма, силы и поэтики! Как, однако, оно тревожит душу и будоражит воображение!

И так, ЗВЕРЬ начал бой. Он периодически исчезал в одном месте и неожиданно появлялся в другом, ускоряясь, совершал гигантские прыжки вверх, а потом обрушивался на врага вниз, рвал, терзал, кусал, грыз, сбивал с ног, подминал под себя. Поле окрасилось долгожданной кровью, которая смягчила постылые серые краски, переполняющие мир.

— Империя или смерть!!! — заорал я, бесстрашно гарцуя на Жеребце с высоко поднятым мечом.

— Империя или смерть!!! — вторили мне тысячи глоток.

Я некоторое время с удовольствием наблюдал за ужасным и завораживающим зрелищем, в котором главным актёром являлся ЗВЕРЬ… Потом я развернул коня и под градом стрел, которыми осыпали меня вражеские воины, стремительно пролетел коридор между нашими шеренгами. Они сразу же тяжело сомкнулись вслед за мною, превратив временно разрозненную воинскую массу в сплошной стальной монолит. Я быстро доскакал до холма, спешился, посмотрел на поле битвы.

Ряды противника, которые до недавнего времени казались надёжными, сплочёнными и нерушимыми, потеряли свою стройность. Движение войска замедлилось. Оно безжалостно выкашивалось ЗВЕРЕМ, который хаотично метался среди людской массы, оставляя в ней кровавые проплешины. Но, всё-таки, неприятель пока держался. Вражеских воинов оставалось ещё достаточно много. Видимо, неприятель заблаговременно подготовился к встрече с грозным, но вполне ожидаемым и известным всем противником.

Я заметил, что на ЗВЕРЯ периодически набрасывались сети, которые он пока легко, но иногда и с видимым трудом рвал. Мелькали, закручиваясь, какие-то длинные толстые верёвки или что-то в этом духе. «Кнуты! — догадался я. — Как же они называются!? Опоясывающие кнуты!».

Наши лучники продолжали безжалостно выкашивать вражеских солдат, не обращая внимания на ЗВЕРЯ. Что ему какие-то стрелы! В свою очередь неприятельские стрелки также причиняли нам определённый урон. Я увидел, что Пёс на какое-то время скрылся, потерялся в массе копошащихся над ним тел. На него, очевидно, накинули несколько прочных сетей и задавили массой, так как его совершенно не было видно.

Создавшаяся вокруг ЗВЕРЯ куча мала, постепенно как бы отделилась от основных войск. Они снова стала обретать определённую целостность и приводить себя в порядок. Зазвучали отрывистые команды, послышались свистки, раздался звук труб. Стрелы с нашей и вражеской сторон стали летать всё реже, так как, видимо, запас их был почти исчерпан. Колонны противника, значительно поредевшие и ослабевшие, всё-таки кое-как приведя себя в относительный порядок, снова двинулись вперёд, оставив позади сотню воинов, лихорадочно копошащихся вокруг ЗВЕРЯ. «Ну что же, может быть это и к лучшему, — спокойно подумал я. — Пусть повозятся с Псом, всё равно ничего ему не сделают, а мы пока разберёмся с остальным воинством».

Раздался громкий звук трубы с нашей стороны. Мои бойцы, не сдвинувшись с места ни на шаг, выставили перед собою копья, прикрылись щитами, готовясь к встрече с врагом. Первая наступающая волна погибла, беспомощно разбившись о монолит нашего войска, вторая и третья шеренги беспорядочно просочились во внутрь, но были успешно истреблены, а потом наши пехотинцы пошли вперёд.

Со стороны казалось, что какая-то гигантская фантастическая амёба, имеющая прямоугольную форму и алый цвет, жадно и безжалостно пожирает всё, встречающееся ей на пути. Войска неприятеля некоторое время ожесточённо сопротивлялись. Но потом они медленно и тяжело стали отходить назад, а через пару-тройку трагических секунд превратились в хаотичную и паническую толпу, которая обратилась в беспорядочное бегство. Ну что же, Император, с очередной великой победой тебя!

Неожиданно я увидел рядом с собою ПОЭТА. Он выглядел совершенно безумным: волосы его развевались на ветру, лицо было бледнее падавшего на него снега, глаза пылали каким-то дьявольским огнём. Ветер в это время усилился, снежная крупа безжалостно стегала ПОЭТА по лицу, залепляла ему глаза, забивала нос и рот, но губы Летописца бешено шевелились, и я с удивлением услышал Марш Императорской Гвардии.

Я захохотал, вскочил на коня и крикнул ШЕВАЛЬЕ, неожиданно вынырнувшему из беспощадно сгущающейся снежной пелены:

— Конницу вперёд, Гвардию не трогать!

Я поднял Горного Жеребца на дыбы, послал в гущу отдаляющейся битвы мысленный приказ: «ЗВЕРЬ, замри!». Ответ я услышал незамедлительно. Был он чётким, ясным и спокойным. Я довольно улыбнулся и крикнул ПОЭТУ:

— Ну, как вам эта славная битва, мой друг!? Надеюсь, вы не жалеете, что встретили меня на своём пути, вернее, что я повстречал вас на своём!? У вас столько новых впечатлений, эмоций! Где бы и с кем бы вы их ещё получили, если не со мной!?