— Ваше Величество, а ГРАФИНЯ-то у нас на борту!

— Как у вас!? — вскричал я, непроизвольно ускорился и в мгновение ока оказался рядом с Капитаном.

Он ошалело посмотрел на то место, где я находился секундой ранее, потом на меня, удивлённо открыл рот. Матросик рядом с ним побледнел и судорожно сжал в руках рулевое колесо.

— Что с нею, где она!? — встряхнул я Капитана за плечи так, что у него лязгнули челюсти, а голова заболталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы.

— Сир, не волнуйтесь, с нею всё в порядке, почти, — дрожащим голосом произнёс Капитан.

— Как это, почти?! В порядке и почти в порядке, — это совершенно разные вещи!

— Ваше Величество! Мы подняли её из воды сразу же после того, как Головощуп напал на яхту. Её Сиятельство получили незначительные телесные повреждения, так, всего несколько ссадин и царапин. Ну, видимо немного ударилась о палубу головой, но Вы не беспокойтесь, ударилась несильно, слегка, незначительно. Волосы смягчили удар.

— Благодарю за службу, капитан! Так держать! — облегченно и радостно хлопнул я моряка по плечу.

— Служу Империи! — бодро гаркнул он, довольно резво поднимаясь с палубы.

— Вы дворянин?

— Никак нет, Сир!

— Жалую дворянство!

— Служу Империи!!! — чуть не задохнулся от восторга Капитан.

— Где ГРАФИНЯ!?

— В моей каюте, Сир.

— А что с Придворным Летописцем? — тревожно спросил я, только сейчас вспомнив о ПОЭТЕ.

— Спасены и живы почти все, Сир! — бодро отрапортовал моряк, морщась и потирая плечо. — Погибли два матроса и, к сожалению, — КАПИТАН.

— Ах, да, КАПИТАН, КАПИТАН… — нахмурился я. — Мой старый добрый соратник… Как жаль, как жаль. Не отведать мне ухи по его рецепту. Жаль, очень жаль…

— По какому рецепту, Государь?

— Да я и сам его не знаю, увы, увы… Странная, однако, штука жизнь. Она, как книга. Подчас текст неожиданно прерывается на страницах, безжалостно вырванных кем-то до того, как мы надеялись и пытались её прочитать до конца. А кто их вырвал, зачем и почему, чёрт его знает?

— Да, Сир, согласен, — вздохнул Капитан. — Эти страницы мог вырвать и какой-нибудь случайный идиот, но, скорее всего, — ОН… — моряк задумчиво посмотрел в небо.

Я тоже поднял голову, вопрошающе и мрачно глянул в мирную безоблачную высь. Тёмно-синяя бездна сурово опустила на меня свой тяжёлый взор. Стало неуютно и тоскливо.

— Да, судьбы наши всё-таки прежде всего зависят от НЕГО, — вздохнул я. — От этого никуда не денешься…

— Разрешите Вас проводить к ГРАФИНЕ, Сир?

— Конечно, конечно, немедленно! — встрепенулся я и бросил мимолётный взгляд на ЗВЕРЯ.

Он плавно растворился в воздухе. Капитан и рулевой вздрогнули, побледнели, напряглись и одновременно сглотнули слюну, а потом облегчённо вздохнули.

— Однако, — восхищённо произнёс капитан.

— А то как!? — весело ответил я.

ГРАФИНЯ лежала на кровати с закрытыми глазами. Она была слегка бледна, волосы её хаотично облепили подушку, словно мокрый ворох светло-коричневых водорослей. Белое платье, такое же мокрое, рельефно облепило прекрасное тело девушки, подчёркивая все его очевидные и неповторимые достоинства.

— Почему не переодели? — нервно и раздражённо произнёс я, наклоняясь к ГРАФИНЕ и ловя её дыхание.

— Сир, как можно? — виновато откликнулся Капитан.

— Ах, да… Оставьте нас одних! — нетерпеливо сказал я.

Моё желание было мгновенно исполнено. Я коснулся губами лба ГРАФИНИ, вдохнул аромат её чудесных волос. Он потерял свою привычную для меня индивидуальность, так как был перемешан со всевозможными запахами моря, но это не помешало ему оставаться восхитительным и манящим.

Девушка глубоко вздохнула и внезапно открыла так любимые мною, милые, слегка раскосые зелёные глаза, обхватила меня своими волшебными тонкими и нежными ручками, неожиданно сильно прижала к себе и заплакала навзрыд. Я вдруг ощутил во всём теле внезапно вернувшуюся в него боль, застонал и тоже заплакал, сотрясаясь от облегчающих, опустошающих, очищающих и сладостных рыданий. Да, вот это сцена! Сюда бы ПОЭТА…

— Неужели передо мною славная воительница, бесстрашная укротительница Горных Жеребцов, Мастер Кинжала!? — насмешливо воскликнул я, нарочно путаясь в волосах моей возлюбленной с одной только прагматичной целью, — стереть ими свои неожиданные слёзы.

— Неужели я имею честь лицезреть непобедимого, мужественного, бесстрашного, овеянного легендами, бессмертного Императора!? — вторила мне девушка, вытирая свои слёзы о мою рубашку, куда она уткнулась с той же самой целью.

Мы оба счастливо и весело засмеялись, сели, скрепили свои уста долгим и сладким поцелуем.