Я прошёлся по палубе, сосчитал до десяти, стараясь справиться с охватившим меня волнением.

— Сударь, вы помните один наш очень серьёзный разговор, который имел место быть совсем недавно?

— Конечно, Государь, — напрягся и побагровел юноша.

— О чём шла речь? — глухо спросил я.

— О верности и недопущении серьёзных ошибок впредь, Сир.

— Как вы считаете, — похищение Придворного Летописца и Поэта тайными врагами на глазах сотни ваших агентов и тысяч моряков и воинов является вашей серьёзной ошибкой? — я впился пронизывающим и горящим взглядом в ШЕВАЛЬЕ.

— Это моя серьёзная ошибка, Сир. Признаю!

— Ваше Величество, но ещё не всё ясно, — осторожно попыталась прервать наш диалог ГРАФИНЯ. — ПОЭТ мог где-то заснуть, в трюме или в какой-нибудь шлюпке, просто удалиться от суеты, помечтать, подумать. Вы же его знаете. Он мог…

Я скрипнул зубами и так посмотрел на девушку, что она сразу же прикусила губку и осторожно отошла в сторону.

— Как вы считаете, похищение рукописей Придворного Летописца и Поэта, в частности, Летописи и Имперского Цитатника, является чрезвычайным происшествием и вашим вопиющим упущением? — продолжил я.

— Да, Сир, — ответил юноша дрожащим голосом.

— Как вы считаете, правильно бы я поступил, если бы прямо сейчас и здесь разрубил бы вас на две части?

— Абсолютно правильно, Сир!

— Вы понимаете, что я действительно способен сделать это, разрубить вас на две половинки, которые потом бы раскромсал ещё на несколько фрагментов. И всё это произошло бы ещё до того, как первая капля крови упала бы на палубу?!

— Да, Сир, — голос ШЕВАЛЬЕ был еле слышан.

— Прекрасно, что вы всё понимаете. Хорошо, что вы помните наш недавний разговор. Я своё слово умею держать!

— Я знаю, Сир.

— Так вот, если вы не найдёте ПОЭТА в течении суток, я повешу вас на рее этого прекрасного корабля на рассвете следующего дня, — пророкотал я. — На закате это будет, конечно же, выглядеть более эстетично, но на рассвете — назидательнее. Знаете, жизнь возрождается, продолжается, торжествует, и тут, — труп молодого человека, печально висящий на фоне светила, мощно и радостно встающего из туманного и ласкового моря. Ах, бедный, несчастный юноша, ещё не вкусивший всю полноту бытия! Чрезвычайно назидательно, поучительно, заставляет задуматься о судьбе, о превратностях земного пути, о верности долгу и чести!

— Сир! — негодующе воскликнула ГРАФИНЯ.

— Заткнитесь, сударыня! — я топнул ногой по палубе, отчего она возмущённо застонала, словно живая. — Хотите висеть рядом с вашим обожателем!? Я вам это устрою! Кто ещё хочет пополнить эту тёплую компанию!?

Мои славные Гвардейцы по всему периметру палубы напряглись, подобрались, готовясь к возможному пополнению лагеря потенциальных висельников, но желающих, как ни странно, не нашлось.

ЗВЕРЬ как всегда неожиданно, но несколько поздновато, материализовался рядом со мною, исподлобья поглядел на сбившихся в кучу придворных и слегка рыкнул. Мир замер. Казалось, даже ветер испуганно притих и оторвался на некоторое время от несчастных, изнасилованных им уже не один раз, парусов, которые были переполнены его невидимой, но очень обильной спермой.

— Ну и славно… Все свободны, господа! — жёстко произнёс я — Всем искать ПОЭТА! Обшарить палубы, каюты, трюмы, камбузы, шлюпки, все закоулки и переулки, бочки, сундуки, мачты, воду и небо! Вперёд!

Я присел в кресло, погладил Пса. Он привычно выпучил янтарные глаза, я привычно хотел засмеяться, но не сделал этого и мрачно и подозрительно посмотрел на него. Собака, как собака… Вернее, пёс, как пёс. Вон, — член торчит, слюна капает, глаза хлопают. Только вот двигается это существо слишком быстро, соображает ещё быстрее, абсолютно неуязвим, бесстрашен, неутомим, неумолим, неистощим, очевидно, не нуждается в воздухе, ну а в пище и в воде, тем более. Одним словом — Киборг! Или, всё-таки, — Робот? Какая, собственно, разница!? Да нет, разница всё-таки есть! Киборг мне почему-то милее Робота. Почему? Не знаю. Милее, роднее, приятнее, и всё! Живое есть живое, мёртвое, хотя бы и двигающееся в пространстве осознанно и целенаправленно, всё-таки, мёртвое, механическое, неживое, чуждое человеческому разуму и природе.

И так, рядом со мною могучий и непобедимый Киборг! Я не удивлюсь, если ЗВЕРЬ спокойно выдержит атомный или термоядерный взрыв даже в его эпицентре. Зевнёт, мерзавец, пыхнёт в пространство паром, засверкает, побросает туда-сюда снопы искр, почешется и потрусит куда-нибудь подальше по своим, только ему известным делам. Вот так… Или, не так? Ну, испытать данную теорию на практике я пока не могу.

Где же всё-таки ПОЭТ!? Почему меня этот вопрос так волнует и тревожит? В связи с чем? Всё-таки, кто он такой, случайно ли оказался на моей дороге? Что-то давненько я не виделся с МАГИСТРОМ… Странно всё, очень странно. Куда это он, тамплиер наш, запропастился? С каким бы жадным и беспредельным любопытством и интересом я бы с ним, мерзавцем, побеседовал именно сейчас! А почему, собственно, он мерзавец? Живёт-поживает человек по своим законам, защищает свои интересы, двигается к какой-то определённой цели. Молодец, умница! Так держать! На его фоне я выгляжу полным идиотом. Как можно чего-то достичь, не имея представления о том, кто ты и куда тебе следует идти и стремиться!? Абсурд, тупик, маразм… Да, Империю я создаю. Определённую цель имею. Ну, а что дальше? Где я нахожусь, кто я такой, в конце концов!?

Я стал утопать в хаосе мыслей и эмоций. Как, однако, всё надоело! Хочу в благословенный трактир «Тихая прохлада». Жажду Звизгуна и солёных бочковых груздей, таких, — хрустких, в меру острых и пряных. Хочу порцию Империума. Мечтаю о двух пышногрудых красотках, готовых на всё. О трёх мечтаю, о трёх! О четырёх! Жажду покувыркаться с ними около пылающего камина. А утром на зорьке, на рыбалку. Утонуть в тумане, заблудиться в нём, отдаться ему страстно и без остатка! Покоя хочу, ясности, чистоты сознания! Хочу достичь гармонии с самим собой и с этим гадким, прекрасным и яростным миром!