Бриза на больничной кровати в Сьюдад-Хуарес и она быстро увядает. В каком-то

смысле, она всю жизнь ждала Мози так же, как он ждал ее, но по совсем другим причинам. Я

уверенна это самый последний вид воссоединение, который он ожидал. На самом деле я не

думаю, что Мози ожидал воссоединения, он искал Бризу, полагая, что подтвердит ее смерть.

Как только подтвердили, что он подходит (сегодня в четыре часа утра) семья

Мирамонтес взяла на себя все наши расходы. Они проследили за тем, что мы избавились от

моей машины, но человек в костюме появился в гостинице спустя час, чтобы щедро заплатить

мне наличными стоимостью, значительно превышающую ее ценность. Этим утром нас забрал

лимузин, но не раньше чем нам предложили услуги стилиста и доставку новой одежды в

номер, на ряду со свежими хризантемами, замечательным завтраком, который включал в себя

шампанское. Мы оба отказались от всех услуг. Мози надел все черное, шапочку и свои

серебряные кольца. Я надела винтажное цветастое платье и кеды. Мои волосы высушены

естественным путем, за что Томми убил бы меня. Это наш способ доставить неприятности

отвратительно богатому наркобарону, СМИ и возможно всей Мексике. Это то, кто мы есть, вы

можете либо принять это, либо проваливать.

У нас два водителя и группа личной охраны, которая помогает нам пройти сквозь толпу

возле гостиницы. Мози спокоен. Но я в ужасе от этих людей потому что, эй, я видела новости.

Я также имела дело с эмоциональным потрясением и заманиванием в ловушку нарко-торговли

бедных детей, которые выросли в такой среде. В каком-то смысле, Мози и Бризе повезло.

Наркобарон изменил их судьбы, разделив их, но в обмен на это, они жили жизнью

относительно защищенной от террора и страха. Бриза, потому что была на стороне тех, кто

терроризировал, а Мози потому, что переехал в США, и ему никогда не приходилось

оглядываться на это.

Я поговорила с Алексеем по телефону и он поручил Мо держать нас обоих в

безопасности. Я передала Лексу всю информацию о своих сбережениях, чтобы мои родители

могли получить к ним доступ, потому что я не могу представить, что смогу выбраться из этого

живой и невредимой. Что насчет времени на восстановление? Как только они получат то, что

им нужно, они умоют руки, и Мо будет истекать кровью до самой смерти, пока я беспомощно

буду стоять рядом и смотреть.

Наша стюардесса выглядит, как кинозвезда с торчащей грудью, белоснежными зубами

и ослепительной улыбкой. Я переживаю о том, чтобы она не нагнулась, потому что ее

короткая юбка ничего особо не прикроет.

– Algo de beber? (хотите что-нибудь выпить?), - спрашивает она, и я пытаюсь

улыбнуться. Я беспрецедентно терплю неудачу, потому что у меня дрожат даже мышцы рта и

я едва сдерживаю слезы. Я сжимаю руку Мози, словно это мой якорь, а взлет этого самолета

эквивалентен нашему побегу от нормальной и безопасной жизни.

– Расслабься, - говорит он мне.
– Мы будем окружены прессой. Нет никакой

возможности, что они нас обманут, когда мы уже привлекли такое внимание СМИ.

В какой-то степени он прав. Наш отъезд из Мехико сопровождался смерчем из

репортеров. Люди все еще собирались у стены, где он нарисовал картину. Мози был умен в

этом, он нарисовал этот шедевр на Пасео-де-ла-Реформа, самой легендарной улице в этой

чертовой стране. Ходят слухи, что они перенесут ее в нетронутом состоянии и разместят в

музее. Послание было простым: «Я брат Аны Марии. Ее не удочерили, ее похитили. Я отдам

ей свой орган».

Эта была история их семьи, выложенная, как графический роман. Мама Мози, Валерия,

аккуратно подвязавшая вокруг своей груди Бризу. Мучительная поездка на поезде монстре, отсутствие еды и крова, замерзание под дождем. Валерия кормит Бризу грудью. Перевозчики, удушающие грузовики. Наркоторговцы, разрывающие одежду Валерии, чтобы добраться до

ребенка. Мози в задней части грузовика, которого сдерживает незнакомец, его безумные глаза, огромные как блюдца. Паники изображенной на лицах этих троих достаточно, чтобы

разорвать ваше сердце.

Затем сообщение о том, что он подойдет для трансплантации, что он сделал бы все что