– Эгэй, жеребая!
– заорал не своим голосом Милахыч, сдёргивая с шеи торжественный рушник новоявленного тестя и забрасывая на торец скамьи как уздечку.

Бравый всадник принял вызов ретивой скотины!

Няня по закону вселенской подлости обнаружилась не в толпе гуляк и даже не за дальним столом возле миски из-под любимых расстегаев. Немолодая уже женщина, чуть перебравшая с непривычки, размякнув на свежем воздухе, ушла прикорнуть домой, чтоб вечерком влиться в общее веселье с новыми силами, аккурат к тому времени, как кузнечиха решит расщедриться на свои фирменные картопляники. Хотя Алеандр и хорошо помнила деревеньку, да и та не была уж так велика, во всеобщем шуме добраться до аккуратного и любимого с детских лет домика оказалось делом не быстрым. То и дело приходилось сворачивать вбок, а то и вовсе прятаться по кустам от развесёлых компаний, норовивших утянуть за собой. В другое время, чародейка непременно бы воспользовалась отсутствием строгого маменькиного надзора и позволила бы себе влиться в радости простой деревенской молодёжи. Сейчас же ей было слишком плохо после последнего вливания так, что даже идея опохмела перестала казаться приятной. Разумный организм начинающей целительницы требовал рвотного, овсяного киселя и баиньки. Вместо этого пришлось пролазить в окно к нянюшке и настойчиво будить прикорнувшую женщину. Без её чуткого руководства и патронажа с местными, что детей управляющего в лицо не знали, могли возникнуть проблемы.

Выслушав короткий удивительно сдержанный рассказ про то, как под ними развалилась метла и одна из девиц крепко приложилась о дорогу, добрая женщина спешно набросила платок и посеменила на спасение страдалицы. Тётя Кася относилась к тому типу сердечных женщин, чей материнский инстинкт превосходил по силе любую дозу алкоголя. Она не трезвела на глазах, но ход её спутанных мыслей обретал созидательный вектор. Когда в руки подобных ей женщин попадал ребёнок, раненая животинка или подыхающий цветок, можно было не сомневаться, что он будет надёжно защищён от всех невзгод окружающего мира, обласкан и обогрет. Алеандр лишь искренне надеялась, что её ершистая подруга будет не в состоянии протестовать против эдакой заботы.

Небольшим крепеньким тараном с крайне воинственным выражением на сморщенном личике нянюшка двигалась сквозь толпу, умудряясь попутно знакомить милую сердцу подопечную с соседями и односельчанами, отбивать её от внимания этих же соседей и пересказывать последние новости так виртуозно, что суть происшествий понимал даже абсолютно посторонний человек. Семенящая следом чародейка время от времени согласно охала и вздыхала с лёгким чувством светлой ностальгии. Мягкая болтовня любимой с детства тётушки была единственным видом непрерывных монологов, что в исполнении посторонних не вызывал у неё раздражения или желания немедленно вклиниться в поток речи. Тревоги тяжёлого дня отступили на второй план и травница невольно расслабилась. Как оказалось, непозволительно рано.

Первое, что бросалось в глаза при приближении к заветным воротам это полупустые столы, за которыми сидело лишь несколько самых упорных выпивох и дожёвывало скатерть. Всё честное и не очень собрание деревенских тесным полукругом толпилось у забора, свистом, хлопками и криками поддерживая лицедея. Некто, скрываемый их спинами, выдал соотечественникам долгожданную потеху. Высоких, а потому весьма приметных чародеев среди зевак не наблюдалось. Чуть нахмурившись Эл пытливым взглядом осмотрелась, ища забытую троицу, но на глаза попалась лишь торжественно возложенная на козырёк метла Стасия. Самого брата, а также двух трофейных бочонков поблизости не было. Под крылечком сидел только дряхлый старичок и с отрешённым видом мусолил недоступный стёртым зубам кулич. Он периодически отрывался от своего сложнейшего занятия, чтобы лихо прокомментировать происходящее чистейшим матом. С высоты крыльца было заметно, что на образовавшейся площадке у редкого забора на лавке, что дёргалась и брыкалась задорней молодого жеребца, лихо скакал какой-то мужик, натягивая на манер поводьев расшитый рушник, гикая и ругаясь. Периодически "скакун" сбрасывал седока наземь, норовя пройтись колодками-ногами по подвернувшейся спине, тогда его место занимал другой смельчак, жаждущий покрасоваться перед всем селом, подчинив себе упрямую утварь. Какой-то сложный самодвижущийся артефакт, испорченный случайно или намеренно, стал для несведущей толпы источником опасного веселья.

– Что за уютный дом на выезде!?!
– не смогла скрыть охватившего её возмущения Алеандр.

– Так гуляем, - неловко пояснил кто-то из зевак, чуть сдвинувшись в сторону, чтобы грозная девица под защитой широко известной и всеми уважаемой тётки могла полюбоваться вместе со всеми.
– Праздник у нас.

– Вижу, что не похороны, - злобно огрызнулась рыжая фурия.
– Всей деревней-то чего?

– Так ведь Ламоськин сынок в стражи собрался, проводить надо, - пожала плечами тётя Кася с какой-то обречённостью и даже благопристойным смирением, будто осознавала вынужденность всеобщей попойки и не могла противиться традициям.
– А у Савыча как раз юбилей. Да и Ивасову девку позавчера в храме Триликому посвящали, а обмыть не успели. А у Лексарда и вовсе корову тварь с поля задрала.

Алеандр оставалось только кивать в ответ. Основания перечислялись с такой непробиваемой уверенностью в непогрешимости доводов, что возразить им было просто нечего. По странной деревенской логике причины уйти в коллективный запой были весомыми.

– А это что?
– хмуро кивнула в сторону сельской забавы чародейка, подспудно ожидая, когда же неисправный механизм окончательно замкнёт и конструкция взорвётся.

– Этот?
– стоявшая по соседству девка, почему-то приняла вопрос на счёт лежавшего на земле после топтания чудо-лавкой наездника.
– Так это ж Милахыч он ещё с Лёськиной свадьбы не просыхает.

– Это, конечно, всё объясняет, - тихо пробормотала травница и уж было двинулась прочь от небезопасной забавы, как заметила на уровне колен край знакомой дорогой материи.

Равелий сидел прямо под ногами деревенских в позе для занятий медитацией, неспешно раскачивался из стороны в сторону и, кажется, пел. Левой рукой парень трепетно прижимал к груди расколупанный бочонок с грибами, периодически прикладываясь к краю, правой же косо и как-то особенно витиевато выбрасывал в пространство задорные искры, добавляя общей забаве чародейского антуража. Правду, искры оказывались очень бледными и гасли, едва касаясь других объектов, но парочке местных кокоток, что с благоговением жались к нему по сторонам, и такой демонстрации чародейства было достаточно. Пылая праведным гневом, Алеандр прорвалась сквозь толпу к пьяному затейнику и, ухватив за ворот, крепко встряхнула:

– Уже наклюкался!?!

Ответом ей было молчание, преисполненное чувством собственного достоинства и величия, разом низводившее собеседницу до мелкой скандалистки, на которую нет необходимости даже внимание обращать.

– Куда вы Танку дели, чвыры!?!
– ещё больше разъярилась девица.

– Тш!
– грозно вскинулся пьяный чародей, от чего его драгоценный бочонок воинственно булькнул добавленной в остатки маринада брагой.
– Я мужик!!!

– Ты - алкаш!
– в тон ему бросила травница, поняв, что больше от навязанного спутника ничего не добьётся.