– Ну, кто из нас Мастер!
– лютовала потрёпанная, но не поверженная девица, воинственно размахивая загипсованной рукой перед лицами застывших чародеев.
– Живо слезли с метёлок и упокоили этот балаган к чирьям собачьим!

– Э-э-э, - растерянно проблеял Стасий, послушно спускаясь на землю пред гневом второй маменьки.

– Но мы же артефакторы, - попытался возмутиться Ломахов, с трудом подавляя порыв спрятаться за спиной товарища.

Безрезультатно. С девушки ещё не схлынул азарт битвы, она готова была рвать и метать.

– Это не аргумент! Ты же огненный! Шпульни чем-то в ...это!

Не дожидаясь реакции испуганного артефактора, что боялся её, казалось, едва ли не больше, самих монстров, Алеандр схватила Равелия за руку и знакомым движением, заставила его пальцы щёлкнуть.

Раздался взрыв.

Наверное, в окружающем пространстве было разлито слишком много сырой силы. Может, аномалия места и времени каким-то образом распространялась и на самих чародеев, или молодой Мастер не рассчитал от неожиданности силу.

Ударной волной раскалённого воздуха, сухого и почти царапающего, троицу просто опрокинуло навзничь и даже слегка проволокло по дороге.

– Что это было?
– сдавленно прохрипел Валент, скидывая с себя тела сестры и приятеля.

– Нежданчик, - нервно хихикнула травница.

В воздухе клубился пар. Чадили обгоревшие кусты. Дрожали тлеющими остовами прутики цветной фасоли. Некогда ребристая земляная темница медленно остывала, подгоревшим до густого терракотового цвета боком. Из её мелких трещинок струился особо мерзостный дымок, распространяя над полем вонь горелой плоти. Мало верилось, что внутри могло остаться хоть что-то способное к движению иль агрессии.

– Рыбу в глине запекают, это я знаю, - чуть отстранённо заметил Стасий, которому темы еды всегда казались наиболее приятными и нейтральными, - курицу там, кролика или, на худой конец, ящериц, но чтобы нежить...

– Да-а-а, - выдавил из себя невольный виновник "кулинарного" эксперимента.
– А это что за куча там рядом? Оно не оживёт опять?

– Ох, Триликий меня задери, - вмиг опомнилась Алеандр.
– Та-а-а-ан!!!

По счастливой случайности, духовник лежала с другой стороны земляного кокона и волна смертоносного пламени прошла вдалеке от неё, не превратив в очередную головешку. Хотя жар и откат сделали своё чёрное дело, изрядно закоптив спину и ноги. На открытой пояснице кривыми красно-бурыми пятнами виднелись следы от раскалённого песка и мелких искр, а кончики и без того не длинных волос местами дымились у самой макушки. Из-под посиневших ногтей всё ещё сочилась кровь, а под головой расползлась розоватая лужица. Травница, с выдающимися целительскими амбициями и весьма неплохими способностями, поспешила убедиться, что кровь является последствием разбитого носа, а не порванных барабанных перепонок иль сожжённых мозгов. Всё равно из средств первой помощи в её распоряжении был только подвяленный кустик подорожника.

– Она умерла?
– осторожно уточнил Ломахов.

– В худшем случае сотрясение мозга и временная глухота, - авторитетно постановила Алеандр.
– Если б умерла она, поверьте, мы бы тоже это вряд ли пережили.

Отчего-то травница была более чем уверенна, что смерь некроманта не может проходить так просто по объективным законам физики и чародейства. Обязательны раскаты молний, пространственный дыры и слёт Марр в белёсых рясах. На худой конец, небольшой подъём нежити или моментальное окукливание тела в лича. Парни же решили, что она подразумевает земляной кокон и с неким уважением посмотрели на тело чародейки.

– Всё, - не стала дожидаться появления Марр или новых умрунов Алеандр, выуживая из кустов отлетевшую в пылу сражения сумку духовника, - грузите её на метлу и драпаем отсюда быстрее. У няни подлатаем.***** ***** ***** ***** *****

Над пустырём, полыхали зарницы. Мельчайшие искры шальной силы, что прорывалась в истончённые пласты реальности, нетерпеливым роем кружили над проклятым полем, заставляя жителей Кореней набожно осенять себя защитными знаками. Никто доподлинно не знал, что творится на другой стороне спасительного оврага, но все были свято уверенны: это "что" злокозненно и крайне непотребно. Ничто другое и не могло происходить в подобном месте.

– В чистом поле деревцу одному не спится, - звучал негромкий чистый голос, и лёгкая хрипотца в нём лишь облагораживала мелодию, наполняя глубиной, - во пору ненастную разлетелись птицы.

Ветер подхватывал звуки, разносил по округе, закручивал вихрями по окраинам, от чего невольным слушателям казалось, будто где-то стонет незримый призрак и клянёт живых в бессильной злобе.

– Не слышны уж песни их средь ветвей упругих, - вопреки словам, мужской голос был весел и почти чарующ, коли посреди заброшенного пустыря такое определение вообще было уместно.
– Только воет ветер злой, да лютует вьюг... А-а-а!!!

Пронзительный вопль боли пронёсся над пустырём, распугивая стайки блуждающих огоньков, что вместо глумливого воронья кружили над местом упокоения величайшего из древних князей.

– Ах, ты... м-маленькая м-мерзавка!
– с чувством выдохнул чародей, награждая грязное чудовище, по придури гуманистов называемое человеком, увесистой оплеухой.

Девчонка, испуганно скуля, вернулась на место и уже оттуда наградила мучителя столь цветастыми и образными определениями, которые даже портовые угробьцы постереглись говорить вслух. Всегда отличавшийся особо трепетным отношением к чистоте речи и изяществу слога мужчина, пнул её в довесок по голой ляжке. Обычно господин секретарь был куда сдержаннее в проявлении эмоций, как вербальном, так невербальном, и даже претенциозно полагал себя практически железным. Увы, на проверку железа в нём оказалось не так уж и много, раз укус за икру одной сумасшедшей кретинки смог вывести его из себя.