Матушка уже одета и даже накрашена.

Матушка, накрашенная в субботу с утра, — такого я не припомню, обычно она начинает мазаться ближе к обеду — в выходные, естественно. Когда ей не надо на работу.

Сегодня ей на работу не надо, но они с отцом улетают в отпуск.

А идиот, то есть дистанционный коблоид, едет к Симбе.

Матушка в джинсах и майке, хорошо заметно, что она не надела лифчик.

Когда я был маленький, она загорала при мне без лифчика и не стеснялась.

Правда, в Эмиратах она загорала так только на вилле, у бассейна, чтобы никто, кроме меня, не видел.

А вот в Анапе — на пляже. Я тогда тоже был маленький, хотя и постарше, чем в Эмиратах. Анапа мне понравилась меньше, даром что там было не так жарко. А вот матушка там лежала на пляже без лифчика и хоть бы хны, мужики идут, пялятся, а она и бровью не ведёт — типа того что продвинутая она у меня…

— Можно? — спрашивает матушка.

— Можно, — говорю я и начинаю заправлять постель.

Солнечные блики внезапно исчезают с потолка.

Коблоид — явно от кобеля, с этим словом я разобрался, а вот что такое дистенциальный?

— Что ты с собой возьмешь? — спрашивает мать.

— Не знаю, — говорю я, — ещё не думал.

— Ты ведь сам стирать не будешь, — заявляет мать, — я тебя знаю…

— А может, буду! — возражаю я, представляя, как замачиваю у Симбы в ванной свои трусы и носки.

— А от Симбы не дождёшься, — продолжает мать.

Майка на ней розовая, без рукавов, в обтяжку. И хорошо заметны соски.

Слово «дистенциальный» можно, конечно, вывести из слова «дистанционный», есть ведь дистанционное управление, тот же пульт от телевизора, и от музыкального центра, и от видика… Всё это размещено в гостиной, и пульты всегда разбросаны, никто их не может найти. Отец вечно ищет пульт от телевизора, потому что страдает заппингом, это такая новомодная болезнь. Он приходит домой после работы, ужинает, ложится на диван и болеет. Лежит и переключает каналы, давит на кнопки и перелистывает картинки. Иногда мне кажется, что ему всё равно, что смотреть, главное — чтобы мельтешило, а когда он заканчивает листать, начинает храпеть, недолго, минут пятнадцать-двадцать, но очень громко. А потом его будят.

Это называется — папа отдыхает.

Он сегодня много работал.

Директором по продажам.

Мерчандайзером.

Авторизованным дилером.

И устал.

И теперь погрузился в прострацию, чуть-чуть поболев заппингом.

Он даже в отпуске этой болезнью страдает.

Забавно смотреть, как он пялится в телевизор, в котором нет ни одной русской программы, а сам ведь понимает только по-русски.

Но всё равно с умным видом переключает каналы.

Лучше бы рыбу ловил или запускал воздушных змеев.

Я начинаю смеяться, представив, как папенька запускает воздушного змея.

Даже в моём далёком детстве он этого никогда не делал.

Воздушных змеев я запускал с дедом на даче.

Дед их делал из деревянных реек и тонкой папиросной бумаги, змеи получались маленькие и неказистые, но мне они до сих пор кажутся очень красивыми.

Сейчас змеи продаются в магазинах, и можно выбрать всё что душе угодно: змея в форме акулы, дракона, птеродактиля или огромной, странной, серебристой бабочки.

И сделаны они не из реек и папиросной бумаги — они прочные, на каркасе из специальной проволоки, и обтянуты легчайшей тканью.

Наши с дедом змеи, как правило, застревали в соснах, что росли возле дачного участка, иногда они запутывались в ветвях так высоко, что приходилось перерезать бечевку, и тогда змей пропадал.

Он был виден снизу, но снять его было нельзя.

И он торчал там и торчал, а потом начинались дожди, и бумага рвалась, и он падал на землю — груда почерневших склизких реек и какие-то мятые, грязные лохмотья.

Дистанционное управление змеем, между прочим, тоже возможно — через бечеву, нитку, верёвку.

Но мне всё-таки кажется, что слово «дистенциальный» происходит от какого-то другого, вот только я никак не соображу, от какого.

Точнее, я что-то чувствую, но не могу вспомнить.

Нечто похожее я слышал на уроке в самом конце последней четверти.

Во второй половине мая.

Тогда ещё было не так жарко, тогда ещё шли дожди.

Мать начинает собирать мои вещи.

Вначале она достаёт из шкафа сумку — её мне купили в прошлом году, когда отправляли в лагерь на Азовском море.

Лагерь оказался полным дерьмом, про море я вообще молчу. Впрочем, кое-что хорошее там всё же было.

Она мне потом написала несколько писем по мейлу, но после третьего отвечать я перестал — заленился, хотя целоваться с ней было прикольно, а больше она ничего не разрешила, даже потрогать грудь.

Сумка большая, её надо таскать на плече, бывают ещё сумки с колесиками, но такую мне не купили.

— Что ты возьмешь с собой? — опять спрашивает мать, и я опять говорю, что не знаю, что мне, в принципе, всё равно.