Шрифт:
Внезапно головоломка сложилась. Проснувшаяся Линза, амбиции Бастерхази, жадность Лермы, интриги Конвента, окончательная смерть Зефриды и еще полсотни деталей встали на место. Дайм понял, что ему придется сделать, если он не собирается сегодня же убить Шуалейду — и еще он понял, что не сможет убить её даже ради мира в Империи.
Глава 15
Черная Шера
«Пусть покинут братья и сестры мои, кроме Огненного, мир Райхи, чтобы научились люди жить умом своим. А останусь здесь, никогда не возьму в руки оружия и не лишу жизни человека, но буду петь песни о любви и свободе, чтобы никогда не забыли люди, что в жилах их течет кровь драконов и богов», — сказал Золотой Дракон, самый мудрый и прекрасный из Драконов.
Катрены Двуединства435 год, 2 день месяца Каштана. Суард, дом на площади Единорога.
От вчерашнего бала маэстро Клайверу остались на память две дюжины визитных карточек — завитушки, сладкие духи — чек на десять империалов с подписью королевского казначея, ломота в спине и головная боль. Что делать, годы берут свое. В пятьдесят с лишком уже не так просто сбегать от графа-рогоносца через балкон. Да и читать графине сонеты до рассвета.
Маэстро потер виски, отхлебнул сладкий чай и отставил чашку на прилавок. Хотелось закрыть лавку и завалиться поспать еще часиков на десять, чтобы к вечеру забыть о годах, и об одиночестве, и о том, что через неделю-другую графине надоедят скрипка и сонеты, а ему — графиня.
— Сатифа! — позвал он в открытую дверь из лавки в дом. — Чай остыл! И булочки твои несладкие… — добавил он тихо.
Послышался сердитый звон посуды, тяжкий вздох, и на пороге показалась худая и высокая, как жердь, старуха в вышитом крахмальном фартуке.
— Вот ваш чай, шер Вольян. И нечего ворчать на булочки, много сладкого вредно!
Маэстро только покачал головой: для неё он всегда будет малышом, даже с седой бородой.
— Ложились бы вы спать, шер Вольян, — укоризненно пробормотала экономка. — Если кто придет в лавку, уж как-нибудь справлюсь. А вообще пора бы вам нанять помощника. А еще лучше — помощницу. Жениться вам надо, шер Вольян, вот что скажу!
— Ох, Сатифа…
— Что Сатифа? — продолжала бурчать экономка, забирая остывший чай и наливая новый. — Говорила вам матушка, мягкой ей травушки, женитесь на дочке бургомистра. Уж и внуки были бы. А вы все один, да один. Даже ученика не возьмете. Кому ж лавку оставите? А скрипочки ваши, а? Так никто на них и не сыграет…
— Все, все, Сатифа. Сегодня же беру ученика. Ты довольна?
Она остановилась на пороге, обернулась.
— Шутки шутить изволите? — сквозь старческую брюзгливость на миг проглянула та гордая красавица, что маэстро помнил из детства.
Он пожал плечами и принялся намазывать на булочку свежее абрикосовое варенье. Шутки! Он бы рад шутить. Но разве бие Махшуру откажешь? Придется взять стоеросовую дубину в лавку. Не было печали!
Маэстро оглядел выставленные в застекленных шкафах скрипки, альты, виолы, гитары — он мог отличить любую из них хоть по голосу, хоть на ощупь. Мог рассказать о свойствах и привычках каждой, словно о ребенке. Он искренне и пылко любил свою музыку, свое дело и свой дом — доставшийся от родителей скромный особняк на углу улицы Трубадуров и площади Единорога. Всего два этажа и восемь комнат, но много ли ему надо? Зато в доме всегда светло: высокие окна выходят на юг и восток. Всегда тепло, но не жарко: белые каменные стены с примесью старинной магии не позволяют дому ни остыть, не перегреться. А лавкой маэстро гордился отдельно: яблоневые двери с бронзовыми скрипичными ключами, ажурные решетки в виде нотного стана с мелодией о веселой вдове и, конечно же, лучшие в Валанте, а то и во всей Империи, инструменты.
Тяжело вздохнув, маэстро откусил булочку с вареньем и приласкал взглядом свой шедевр: семиструнную гитару эбенового дерева с грифом из ясеня. Не простого ясеня — у этой ветви, привезенной старшим братом отца из Даилла Ире, была своя история…
Но спокойно позавтракать и насладиться семейными преданиями маэстро не удалось. Дверь на улицу отворилась, проскрипев первые шесть нот песенки о веселой вдове — маэстро обожал народное творчество, черпая в нем вдохновение — и впустила покупателя. Совсем юношу, явно только накопившего на хороший инструмент.
Посетитель остановился на пороге, распахнув глаза. Маэстро согрела гордость — да, его лавка это настоящая пещера сокровищ, нечета гномам с их мертвыми камнями. Сокровища маэстро жили, дышали и пели.
— Доброго дня, почтенный, — окликнул он юношу.
Тот вздрогнул, закрыл дверь, смущенно улыбнулся и сделал пару шагов. Солнечный свет из-за двери шагнул вместе с ним: казалось, юноша окутан золотой светящейся пылью. Тут же вспомнились солнечные шеры искусства… Но юноша сделал еще шаг, покинув пятно отраженного витриной света, и маэстро усмехнулся: что-то я стал слишком романтичным. Старею.
— Доброго дня, маэстро Клайвер, — мягкий баритон ласкал слух.
— Пожалуй, вам подойдет вот эта гитара, — позабыв про булочку и недопитый чай, Клайвер вскочил и пошел к витрине у стены. — Сашмирский бук, струны белой меди… выглядит скромно, но звук как раз под баритон. Ну-ка, играйте.
Он протянул гитару юноше, но тот неуверенно отступил.
— Да играйте же!
Он сердито сунул инструмент мальчишке под нос. Что за нерешительность! Или он пришел посмотреть? Нет, он должен, обязан играть на гитаре Клайвера. Эти руки созданы для струн!