— Хасид, слушай мое слово и верь ему. Нет у тебя полного счастья, ибо нет детей. Через год Господь осчастливит тебя сыном. И вырастет сын и станет большим знатоком Торы и великим праведником, — торжественно провозгласил гость.

— Кто же ты на самом деле, добрый человек, коли можешь так далеко глядеть вперед? — спросил восхищенный хозяин.

— Придет время — услышишь обо мне, а пока — прощай, — сказал бедняк, помог жене своей взобраться на телегу, и гости тронулись в путь.

Растроганный богач со слезами на глазах смотрел вслед удалявшемуся прорицателю.

— Извозчик оттого посулил нам самое желанное, что сам получил от тебя это же, — авторитетно заметила жена хасида.

— Нет, женушка. Это я предвидел, что услышу от гостя самое желанное, а посему и не поскупился на дары.

Таинственный гость был скрытый цадик, который вскоре обнаружил себя во всем величии мудрости и святости и стал известным повсюду хасидским раби. И вот диво: сбылось предсказание мудреца, и жена богача родила через год сына. Мир не просто существует, он наполнен тайнами.

Младенцу нарекли имя Дов. Мальчик подрос, и изумительными успехами в учении и не по–детски благородным поведением продолжал подтверждать светлое пророчество. А что сталось с отцом его? С годами померкла звезда удачи богатого хасида, и он обеднел. Пришел его час, и умер он, успев, однако, сосватать Дову богатую невесту.

Женившись, юный муж жил на хлебах у тестя и днями напролет сидел за книгами и поглощал мудрость Святого писания. А тесть, человек хоть и состоятельный, но простой и малограмотный, гордился почетом, принесенным в его семью ученым зятем.

Как–то тесть призвал к себе затя и говорит: ”Любезный мой Дов! Я старею, и трудно мне одному управляться с торговыми делами. Не пора ли тебе стать верным моим помощником, а затем и наследником? Сумей вместить в часы свои вечность Торы и бренность прихода–расхода. Благословен тот, кто нашел свое место в жизни, а большего и не надо. Молодому же все по силам.» Задумался зять: «Тесть прав. Пора спускаться на землю.» И очень скоро и очень недурно преуспел на новом поприще.

В местечке, где жил Дов, своего раввина не было. Но не станешь ведь по всем поводам, а их не мало, ходить к городскому раввину! Вот и обращались евреи к просвещенному земляку с любыми вопросами — ведь он образован в Священном писании, успешен в делах и праведен в жизни. И всегда уносили с собой дельный совет. Задумали люди избрать его раввином. Но одно дело послушать человека и высказать мнение, а другое дело занимать пост и быть мудрецом и советчиком по должности. Чтобы решиться на такое, сам советчик нуждается в совете. Поэтому отправился он к великому цадику, тому самому хасиду, вещее слово которого предварило появление на белый свет будущего кандидата в раввины.

Дов сидит напротив седобородого мудреца. Высокий лоб в морщинах. Выцветшие от старости, но всевидящие глаза. И добрая улыбка.

— Раби, я прожил у тебя неделю. Ты говорил со мной и слушал меня. Я весь открыт перед тобой, как на ладони. Я вновь задаю тебе мой вопрос: «Достоин ли я быть раввином?»

— Дорогой мой Дов! Ты весь передо мной, как на ладони. Я вижу, что не ошибся, предсказав твоему покойному отцу, мир праху его, большое будущее сына. Не торопись становиться раввином в твоем маленьком местечке. Ты станешь раввином в большом городе. Но твоя миссия в этом мире значительнее любой почетной должности. Твое призвание — целить человеческие души.

— О, раби, не слишком ли высоко ты меня возносишь? — спросил Дов, чувствуя, как сердце его переполняется радостью и гордостью.

— Нисколько, мой мальчик. Я ясно вижу твой путь.

— Как мне следовать этим путем, раби?

— Взгляни на самое большое, самое мощное, самое заметное дерево. Как оно стало таким? Когда–то оно было маленьким жалким семечком. Оно лежало в земле, и люди попирали его ногами. Дерево было «ничем». Так и тебе, Дов, чтобы исполнить уготованное Небом предназначение, придется испытать, что значит быть «ничем».

— Раби, я должен отправиться в добровольное изгнание, ходить в рубище по городам и весям, творить добро людям, стать скрытым цадиком?

— И я прошел этот путь, мой мальчик. Учись терпению. Не вожделей значительности, если положение твое ниже твоих достоинств и бойся ничтожности в положении, что выше их.

Уж не первый год скитается Дов. Помогает простым людям. Собирает пожертвования на богоугодные дела. Убеждает богачей не скупиться на помощь, а бедняков не стыдиться принимать ее. Вселяет надежду в души страждущих. Утешает немощных и больных. Забывшим стыд сыновьям напоминает о бедствующих матери и отце. Невежественных отцов вразумляет, чтоб отдавали сыновей учить Тору. Да разве есть предел добрым делам? Нет, как нет недостатка в грехе и зле. Увы, куда ни кинь — везде уместно приложить добродетель.

Многие, очень многие знают странствующего праведника. Его ждут, на него надеются, о нем говорят. В мире, где столько бед, у доброй молвы вырастают крылья. Все верят, что праведник творит чудеса. Отдав свое сердце людям, все реже гостит Дов в собственном доме. Жене тяжело. Бедность — ее удел. Ропщет ли она? Никто не знает. Община помогает женщине и двум ребятишкам.

Завертела, далеко увела дорога скрытого цадика, и чем дальше уходит он от родных стен, тем громче зовут и нетерпеливее ждут его люди. И год, и два, и три он в пути. «Слава приобретенная — лишь залог еще большей славы будущей. Хотя, прочь эти мысли! Ведь известно, что истинная добродетель не озирается на славу», — думает неутомимый путник. «Не забыл ли обремененный великой миссией муж облик жены своей?» — думает, утирая слезы, его супруга.