— Тем более. При чем здесь я?

— Выслушайте до конца. Он скоро приедет на неделю по делам: бизнес, дело молодое. Я ему ничего не сказал и не скажу. Он знает только, что у нас с матерью остановиться нельзя, я как раз затеял ремонт. И что поэтому я сниму для него комнату у знакомых. А сниму я ее у вас!

— Ну, знаете, это уж ни в какие ворота…

— Галя, не спешите с ответом. Подумайте хотя бы, на что я себя обрекаю… Быть постоянно рядом с вами, видеть, как вы с другим… Но… Когда вы его увидите, вам все станет ясно…

…Когда в назначенное время раздался звонок и Галя открыла дверь, она не смогла сдержать удивление и улыбку: на пороге стоял второй Виктор Павлович. Только на двадцать лет моложе. На нее смотрели синие–синие, молодые и упрямые глаза. И в глазах этих стремительно нарастал ответный интерес и удивление.

— Мой отец — чудак, — сердито сказал молодой Виктор Павлович, не решаясь опустить сумку на пол. — Навел тумана. Взял с меня слово… Почему–то я непременно должен жить у вас, хотя вокруг полно гостиниц. Вы уж извините. Ему что втемяшится в голову — спорить бесполезно.

А Галя не могла оторвать глаз от его лица. В чем–то знакомого до деталей, а в чем–то совсем нового, более содержательного, сложного. И почему–то чувствовала, как на душе становится хорошо и просто.

— Мне кажется, я вас знаю давным–давно, — улыбнулась она.

Он вопросительно взглянул на нее: правильно ли он понял смысл ее слов, может ли поверить тому, что за ними стоит?

— Самое странное, что и мне так кажется… И я начинаю понимать мысль отца, — сказал он, но спохватился: — Я, собственно, пришел только для того, чтобы извиниться, сказать… нелепая затея…

Под Галиным взглядом он сбился и замолчал. В течение нескольких мгновений между их глазами произошел безмолвный диалог, состоявший из десятка вопросов и ответов.

— Что же, даже чаю не попьете? — наконец улыбнулась Галя.

— Чаю?.. — он тоже улыбнулся, и знакомые лучики побежали из уголков глаз. — Ну, разве что чаю… Только ведь время позднее, мне придется остаться…

Она пожала плечом: «Что же поделать? Если вы с отцом такие выдумщики. Оставайтесь. Комната готова. А там… Там посмотрим. Там будет видно».

=====**

14 июля, пятница

п. Холмогоры

Архангельской области

Марина!

Спасибо за письмо.

Приятно читать о ваших новостях — таких знакомых, таких уютных. Федякина в мое отсутствие расцвела и набрала уверенности. Вот разбойница! Мастдай опять устроил всем разнос и, устав, уехал отдыхать в Эмираты. Чтоб там его подвергли суду Шариата и посадили на кол.

А у нас на днях, например, сильным ветром повалило десяток телеграфных столбов. Две деревни на том берегу до сих пор сидят без света и телеграфа. Военные присылали для помощи вертолет и связистов… Об этом только и говорим.

И вообще, человек в деревне гораздо больше зависит от капризов природы, а потому находится к ней несравненно ближе.

Пурга, например. В городе ее, может, даже и не заметишь. Так, поежишься, пробегая десяток шагов от своего подъезда к остановке автобуса или к машине, спрячешь лицо в воротник. Да еще пожалуй чертыхнешься, в двадцатый раз за день сметая с автомобиля новый сугроб снега. Вот, пожалуй, и все.

А в деревне — нет. Потому что здесь стихия мало чем изменилась со времен Пушкина и, скажем, «Капитанской дочки». За пару часов метели единственная дорога, ведущая к цивилизации, дорога, которая к марту представляет собой каньон в двухметровых отвалах снега, перестает существовать, снег равняет ее с окружающими полями так, что даже не определить, где она проходила, и нужно ждать бульдозер, который опять пророет в чистом поле двухметровую траншею. В пургу все сидят по домам, по окна занесенные сугробами.

Если дождь — из дома без нужды не выйдешь. Завывающий в трубе ветер наводит тоску. А ледоход на реке! Вам даже не представить это долгожданное событие, переворачивающее всю жизнь! Зато какой восторг и умиление испытываешь от запаха оттаявшей земли, от пения птиц, просто от весенней грязи, обещающей скорое тепло, жару, лето.

Может быть, именно поэтому и телевизионные передачи производят здесь совсем другое действие. Потому что странным образом исчезает эффект присутствия. Имеющее место на экране так далеко от здешних забот и разговоров, что, кажется, происходит где–то на другом конце света, в Америке.