Здесь я должен заметить, что испанцы обычно называют президио все свои форты, как в Африке, так и в Америке, расположенные в нехристианских странах. Это означает, что в них нет других обитателей, кроме гарнизона, проживающего за крепостными стенами.

До настоящего времени все эти миссии и президио содержала, и с большими издержками, набожность испанцев. Они были основаны единственно для того, чтобы цивилизовать и обратить в христианство индейцев этой страны. Подобная система заслуживает безмерно большего одобрения, чем та, при которой алчные люди, притворяясь, что они преследуют национальные интересы, совершают самые жестокие злодеяния безнаказанно.

Читатель вскоре увидит, что новая отрасль торговли могла бы принести испанскому народу намного больше выгоды, чем богатейшие рудники Мексики. Кроме того, целебные свойства воздуха, плодородие почвы и, наконец, обилие пушнины, которую наверняка можно продавать в Китае, дают этой части Америки бесконечные преимущества по сравнению со Старой Калифорнией, чей нездоровый климат и неплодородность земель едва ли могут уравновесить несколько жемчужин, выловленных со дна моря.

До прихода испанцев индейцы Калифорнии разводили только маис и «жили почти всецело за счет охоты и рыбной ловли. Нет страны в мире, более богатой рыбой и разнообразной дичью. Зайцы, дикие кролики и олени повсеместно распространены здесь. На севере в большом изобилии встречаются морские выдры и тюлени. В продолжение зимы индейцы убивают огромное количество медведей, лис, волков и диких кошек. На равнинах и в рощах обитают маленькие серые куропатки, которые, подобно европейским, сбиваются в стаи, однако здесь их стаи достигают трехсот-четырехсот особей. Они жирны и очень вкусны.

На деревьях гнездятся самые прелестные птицы. Наши орнитологи набили чучела разнообразных представителей воробьиных, голубых соек, синиц, пятнистых дятлов и тропических птиц. Из хищных птиц здесь встречаются белоголовый орел, большой и малый сокол, ястреб-тетеревятник, ястреб-перепелятник, черный гриф и ворон. На прудах и морском побережье можно встретить диких уток, серого и белого пеликанов, различные виды чаек, бакланов, куликов, галстучников, лысух и цапель. Мы также подстрелили и набили чучело щурки, которая, по мнению большинства орнитологов, обитает лишь в Старом Свете.

Почва здесь обладает несказанным плодородием. Любые виды овощей превосходно приживаются. Мы пополнили сады и огороды губернатора и приходов разнообразными семенами, привезенными из Парижа. Они прекрасно сохранились и доставят новые радости местным жителям.

Урожаи маиса, ячменя, пшеницы и гороха могут сравниться лишь с чилийскими. Европейские земледельцы даже не догадываются, что возможно подобное плодородие. Средние урожаи пшеницы — от сам-семьдесят до сам-восемьдесят, наивысшие — сам-сто шестьдесят. Фруктовые деревья пока очень редки здесь, однако климат для них самый благоприятный. Он несколько отличается от климата южных провинций Франции. Зимой здесь не бывает сильных холодов, при этом летняя жара намного умереннее по причине постоянных туманов, господствующих в этой стране, которые сохраняют влажность почвы, столь необходимую для растений.

Лесные деревья — это пиния, кипарис, каменный дуб и западный платан. Эти деревья растут редко, и невысокие травы, по которым очень удобно ходить, покрывают лесную почву. Здесь также встречаются степи, простирающиеся на много лье, которые богаты разнообразнейшей дичью. Почва, хотя и благоприятная для растительности, песчаная и легкая. Я полагаю, она обязана своим плодородием влажности воздуха, поскольку орошается очень плохо.

Ближайший к президио водный поток находится в двух лье. Старинные мореплаватели назвали этот ручей, протекающий возле миссии Св. Карла, Монастырской рекой. Слишком большое отдаление от наших фрегатов не позволило нам набрать там воду. Мы пополнили запасы воды в прудах, располагающихся позади форта. Вода там весьма посредственного качества и едва растворяет мыло. Монастырская река, обеспечивающая водой миссионеров и их индейцев, могла бы орошать и их поля, если приложить немного труда.

С самым теплым чувством я собираюсь рассказать о мудром и благочестивом поведении священнослужителей, которые с такой преданностью исполняют задание своей церкви. Я не скрою того, что представляется мне достойным порицания в их внутренних порядках, однако я заявляю, что по отдельности каждый из них добр и человечен. Кротостью и милосердием они смягчают суровые правила, предписанные им их вышестоящими чинами.

Признаюсь, что я, будучи более сторонником прав человека, чем теологии, пожелал бы им дополнить принципы христианства законодательством, которое постепенно превратило бы в граждан людей, чье положение в настоящее время почти не отличается от положения рабов-негров в наших колониях, управляемых с величайшей мягкостью и человечностью.

Я прекрасно сознаю крайнюю сложность подобного замысла. Я знаю, что представления этих людей очень ограниченны, еще меньше в них постоянства, и если бы с ними не обращались все время, как с детьми, они бежали бы от тех, кто взял на себя труд наставлять их. Я также знаю, что рассуждения почти не действуют на них, что на их чувства нужно воздействовать сильно и что телесные наказания, с наградой в удвоенной пропорции, до недавнего времени были единственными методами, применяемыми их законодателями.