ГЛАВА 13

В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

Запасов в поход, БДК всегда брал много. Принимали топливо 900тн, пресную воду 30тн, боезапас само собой и, конечно, завозили продовольствие в ассортименте и с большим запасом прочности. Срабатывала старая морская норма - идешь в море на неделю, запасов берешь на месяц, на месяц по плану, запасов, соответственно, на квартал. И, как правило, срабатывало. Питание на кораблях традиционно организовывалось хорошо. Консервы использовались во второй половине похода. Особенно было заметно после учебного отряда, где питались, может и хорошо и по нормам, но бедновато. Всегда хотелось чего-нибудь пожевать. На кораблях впервые столкнулись с такой нормой, как вечерний чай со всеми атрибутами. В дальних походах для повышения тонуса вахты в ночное время, в 2-3 часа ночи, старшины команд получали и раздавали вахтенным паек. Бывало, наберешь в портфель таранки, хлеба несколько буханок и подкармливаешь своих, сам заодно с ними перекусишь и настроение лучше, а если сильная болтанка, в смысле качает сильно, тем более таранка или кусочек селедочки очень помогает.

Жили мы очень удобно, в каюте 3 человека. Кроме меня ещё два человека, боцман Николай Семенович Колчин и мичман по снабжению Сергей Пантелеймонович Рысич. Последний, в один из вечеров поделился с нами своими опасениями. Заметил, говорит, несанкционированный уход мяса и мясопродуктов: копченого мяса, хорошей копченой колбасы и мясных и рыбных консервов. Боцман сразу внес конструктивное предложение: ловить надо злоумышленников как у Чехова, на месте, т.е. в ночь садиться в хранилище и выжидать. Кто придет, вскроет двери, того и брать на месте, а иначе никак. Мичманское большинство посовещалось и приняло положительное решение. Сказано - сделано! После вечернего чая, уже за полночь, пошли на рекогносцировку, то бишь в разведку на место событий. Меня, как самого молодого из мичманов, отправляют в помощь. Хорошо. Пошли, заходим в рефрижераторный отсек. Для удобства взяли с собой раскладные стульчики, в обиходе разножки. Ох, и хорошо. Прохладно так. Тихо. Дверь естественно не закрываем, свет через нее идет в помещение. Чтобы предотвратить автоматическое отключение, под дверь подкладываем морской самодельный сандалий, из толстого и легкого пенопласта. Сами усаживаемся дегустировать копчености. Образцы на пробу отрезаются от подвешенных копченных свиных и говяжьих туш. Туши как горячего, так и холодного копчения, готовые к употреблению. Ну что ж, раз готовы, значит попробуем. Отсекаем поудобнее шматик так кило на 1,5-2, на разделочный пенек его, что рядом стоит, сами усаживаемся. Хлеб взят свежий, ещё горячий, поскольку проходили мимо палубной переносной пекарни. Ну, в общем, вкуснотища, красота, жить хочется, одним словом. Однако не зря говорят, что увлечение чревоугодием всегда наказуемо! Корпус корабля покачнулся на волне, видимо от проходящего рядом в бухте какого-то пароходика либо катера, почти для нас незаметного. Но! Дверь то покачнулась, сандалий выпадает, дверь становится на место, то бишь захлопывается. Что же это означает? А то: свет, как и положено, в любом порядочном холодильнике выключается, а включаются, опять таки автоматически, хладоагрегаты - пошел процесс морожения. А дверь то изнутри не имеет открывания. Жить, почему-то сразу стало не комфортно. На ощупь находим разножки и присаживаемся. Обсуждаем ситуацию. Замерзнуть реально, на нас тропическая форма из распашонки и сатиновых светло-синих шорт. Обувь - одна пара на двоих, пол металлический, как и переборки тоже. Стучать? Да, кто в глубине корабельного нутра, у самого днища, с тщательной теплоизоляцией, нас услышит? Часы, правда, были у обоих, светящиеся, командирские. Время отмечаем - 2-35. Сидим в темноте. Размышляем о бренности существования. На верхней палубе сейчас хорошо, тепло, народ готовится ко сну. Сидим себе тихонечко, а что делать? Начинаем размышлять - за мясом придут, когда будут получать его к обеду, т.е. часов в 10-11 утра, не раньше. Или, вот оно, наше спасение, злоумышленники пойдут за добычей. Если не пойдут, к утру замерзнем напрочь. Хотя не должны, рабочая температура рефрижераторной камеры 0, +3 по Цельсию. Размышляем дальше, если даже и 0 градусов, то не должны окончательно задубеть. Понятно - холодно и промерзнем до костей, но не окончательно, не до летальности же. Сидим, два страдальца, и соглашаемся, друг с другом, что, да, до летальности не должно дойти, тем более мы же по возможности будем двигаться, хоть и в темноте, заниматься гимнастикой по максимому. Ну а потом что-нибудь произойдет, Бог даст. И что Вы думаете? Бог дал. Внезапно снабженческий мичман провозглашает:

– Стоп, Палыч! Слушай меня внимательно. Отсчитывай четвертую тушу с моего краю.

Подхожу, осторожно вытянув для ощупки руки к тушам, отсчитываю.

– И что?

– Делай, что старшие говорят.

– Исполняю, что дальше?

– На ощупь рукой залезает в брюшину этой туши.

Залез.

– Здесь какие-то бутылки и похоже не совсем пустые. Доставать?

– Да, конечно и поскорей, но аккуратно, иди на голос и садись на свое место.

– Сел и что?

– А то! Будем согреваться.

– Вот это номер! Да кто ж родимых их туда заложил?

– Будешь удивляться, возмущаться или согреваться? Тебе может и стакан с рюмками подать?

– Желательно!

– Хорошо, иди сызнова к тушам, лезь, в смысле доставай из соседней емкости и стакан. Рюмки не обещаю, а кружка должна быть.

Сходил, принес, открываем, на звук наливаем, "за выход на свободу" - выпиваем. Соответственно хорошо и смачно закусываем копченым мясом и хлебом, благо и того и другого в достатке.

Снова жизнь налаживается. Время 6-20 утра, холодно, однако ещё не совсем окоченели. И вот оно! Внимание! За дверью стук шагов по трапам, кто-то спускается, главное не прозевать, во время начать стучать. Взяли в руки кое-что, ножи, бутылку, выжидаем. Наготове. Вдруг скрежет ключа в двери, мы сразу передумали стучать и наоборот затихли. Это же наш злоумышленник пришел! Медленно-медленно открывается дверь, загорается свет в холодильнике и мы вот они. И пошло... Очереди ненормативной лексики, крики:

– Стой! Куда помчался!? Хватай его!

А чего хватай, он бедный с перепугу ничего понять не может. Малость успокоившись и признав, что мы не привидения, и попался полностью, молча сопит. Злоумышленником оказался матрос, подчиненный Рысичу, зав складом. Ключ от холодильника ему был положен служебный, по должности.

– Ладно, Палыч, оставь его в покое, пойдем на верхнюю палубу погреемся немного и в душ. Пока в верхних душевых вода горячая. Одежду только возьмем и на доклад к старпому.

– А что с матросом?

– Да ничего. Сам ведь выбирал помощников, сам и заменю, потом спишем на берег.

– И то правильно. Пойдет как спаситель отечества и мичманов.

В дальнейшем матроса так и списали на береговую базу, в распоряжение штаба соединения.

ЭПИЛОГ. НЕ ОТ АВТОРА.

Как следует из аннотации, автор "Записок" мой отец - Михин Владимир Павлович. Он начал службу рядовым матросом по призыву, а уходил, после сверхсрочной, старшим мичманом. Тогда это было довольно почетно. Потом, в 1972 году, впервые в советской армии будет введено звание прапорщик, и их вместе с мичманами, объединят в отдельную категорию личного состава. Постепенно отношение к прапорщикам, а заодно и к мичманам станет несколько пренебрежительным. Но это будет позже, а тогда, в отцовы времена... Мичман! О-го-го! Тельняшка, погоны с золотым галуном...

До конца своих дней отец с большой теплотой вспоминал дни службы, с огромным уважением относился к флотским офицерам и считал их образцом культуры и воспитания. Служба наложила отпечаток на многие стороны его жизни, даже меня он хотел назвать Марина, потому что "морская". Фильм "72 метра" отец смотрел со слезами на глазах, особенно эпизод "Ор-р-р-ркестр! "Прощание славянки!"".Думаю, что на флоте прошли лучшие годы его жизни, а решение оставить службу было ошибкой.

Написание этих "Записок" стало для отца отдушиной после тяжелых испытаний, перенесённого инсульта. Как часто бывает, на бумаге эти истории потеряли значительную долю своей прелести. Живой рассказ был ярче, колоритнее, смешнее, наконец. Все описанные истории происходили на самом деле и фотографии подтверждают это. Некоторые из рассказов я помню с детства, а какие-то узнала уже прочитав. К сожалению, "Записки" не были завершены и даже толком отредактированы. Точку поставил обширный инфаркт отца. А предполагалась ещё несколько глав, я знаю, что готовились истории о медицинской корабельной службе, танкере "Шача", артистах поднимавших дух краснофлотцев (среди них был даже Евгений Леонов).

Моя роль во всем этом не велика. Я набирала рукописный текст на компьютере. И я обещала опубликовать "Записки", что и сделала. Правда, спустя 7 лет. Сначала искала варианты публикации на бумаге - за свой счет и только для семьи. Но что-то вечно отвлекало и мешало. И тут я познакомилась с "Самиздатом". Ура! Нельзя сказать, что у меня не возникло трудностей. Так, я едва поняла, как можно добавить фотографии, в итоге смогла впихнуть их только в комментарии, а ведь некоторые выкладывают их в текст произведения. Не знаю до сих пор, как сформировать общий файл и сделать главную страницу понаряднее и поцветнее.