От него оттолкнётся и взмоет в пургу олень...

ГЕЙМЕР

Might and Magic... Играл когда-то,

Завоёвывал замки, рубил пирата,

Гоблинов, троллей мочил, скитался,

Находил артефакты, стремился к небу

И обратно, где скалятся змеи, зебу,

Гномы, карлики, пышная катавасья.

Был незыблем, направо рубил, налево,

Колдовал, вырубал родословных древо,

Насаждая свою, и - почти всегда -

Сохранялся...

Но быстро бегут года...

Я теперь обитаю не в том, а в этом

Зачарованном свете, совсем не тот

Кем был раньше, поскольку одних забот

У меня миллион, от которых летом

Слишком жарко и холодно по зиме.

Ощущаю, что смертен, и знаю: скоро

Стану пеплом, пружиной для разговора

Относительно плоти в моём уме.

***

Приблизившись к Нему, апостолы стояли:

Убийцы, воры, жулики, рвачи...

И каждый был рыбак, запутавшись в ночи -

Как рыба в пелене сетей, дыша едва ли.

Опомнитесь, друзья! Вы туча, но внутри

Не меркнет свет любви; нутро откройте настежь,

Чтоб свет излить в провал, в котором нет зари,

Лишь видимость одна, чернеющая залежь.

Не ограничен путь.

Куда бы вы ни шли,

Меня найдёте там; почувствуете сердцем,

Что даже на краю неведомой земли

Я буду свояком, и буду чужеземцем...

Вас будут гнать, давить, камнями побивать.

А Я моих убийц любить не перестану,

И вы прощайте им, прощайте! и опять

Прощайте, вознося бессмертию осанну.

Я с вами перейду вселенной рубежи

И двери распахну в иное измеренье...

Как дети будьте!

Ночь наставила ножи,

Но вы не бойтесь: тьму рассеют ваши тени.

***

Стена, которая, не плача

И не смеясь, играет в мяч

С мальчишкой уличным, - удача

Из тысяч мыслимых удач.

По траектории волнистой

Мяч возвращается к ногам,

Напоминая мазохиста,

Что разойтись не прочь по швам.

Стена, как дойная корова.

Ей надоело быть стеной.

Она мячом побыть готова,

Попрыгать, стряхивая зной.

Ей улыбаться нет резона

И плакать тоже, ведь она -

Всего лишь часть автосалона,

Стена, обычная стена.

***

На Петербург сорвался дождеград,

И осень озаглавилась зонтами.

Какой-нибудь в толпе бредущей даме

Всё кажется, как много лет назад,

Что Пушкин не испорченный мальчишка,

Он - памятник, но губы - мармелад.

Приникни к ним губами (будет рад!)

И, может, о любви напишешь книжку.

И парки обретут свой прежний вид,

Гранит разговорится под ногами,

А вечером, холстом в оконной раме

Покажется Нева и отбежит...

И музыка польётся из прихожей

Былых времён, звучнее, чем была,

И Пушкиным окажется прохожий,

Внезапно сделав шаг из-за угла...

НАБЛЮДАТЕЛЬ

Он прятался в кустарнике: следил

За женщиной, уснувшей на балконе

Среди отполированных перил

И ящичков с фиалками. Напомни

Ему о прошлом - вздрогнет, потому

Что не было в судьбе его удачи

Все сорок лет. Бездомщину, тюрьму

Он испытал и жил теперь иначе,

Чем представлял когда-то по ночам...

Нашёл приют в заброшенном домишке

И, если что, не бегал по врачам,

Лечил себя смирением. Излишки

Продуктов продовольственных носил

Приблудной шавке: жареный картофель

И гречку. Огородничал. Из сил

Не выбивался. Спал на койке вдоволь,

Укрывшись замусоленным рядном,

Такое же под спину постеливши.

И часто уловлял себя на том,

Что погружён в утробное затишье...

А женщина? Он точно знал - когда

Прийти и наблюдать за ней, всё время