С простым человеком, примерным во всём семьянином.

Вчера осуждал он убийство, сегодня - держись!

На ближнего бросился в яростном раже зверином...

Его погубил, а себя - словно высушил Нил,

Застыл над колодцем песка, каменеющей соли...

Когда бы я знал, что убьёт он, - я б разве убил

Всё то, что в нём есть, всё прекрасное, чистое, что ли?

***

Мне стыдно: я сидел в окопе -

Был дома, спал, а где-то там

Шумел Майдан, нога в Европе,

Другая - в яме, пополам...

Сплелись огонь и дым, и броне-

Жилеты трещину не раз

Давали прямо на перроне,

Когда срабатывал фугас.

Сражались люди за идею

И погибали - не за шиш.

Я понимаю их и смею

Желать восставшим счастья лишь.

Нет поражения - победа!

В единость стиснутые - рать.

Вы не сдавались до обеда -

И после чтоб не отступать.

Полны сплошных противоречий,

Стояли твёрдо на ногах

В ревущем облаке картечи,

Перевоспитывая страх.

Я не согласен с вами, ибо

Кровь пролилась со всех сторон,

Но за идею вам - спасибо,

Всё остальное - моветон.

РОДЕО

Выпускают быка на арену - и бык

Разъярён, потому что возить не привык

Лихачей - джинсоштанных ковбоев.

Он брыкается, скачет, массивен, рогат,

Здесь о нём с уважением все говорят,

Что ковчег раскорячил бы Ноев...

Поднимается пыль - так рождается смерч,

И копыта гудят, под которые лечь

Никому не желает никто здесь.

И взглянуть на табло не получится, чтоб

Отвалиться с быка ровно в срок, пряча лоб,

Меткий хвост ощутив - словно подпись...

Здесь родео, раз вышел - не сбейся с пути,

Испытаний рисковей не просто найти.

Проще нос разукрасить в салуне

Двум иль трём ловкачам, в чьих руках ремингтон.

А ужаленный бык, словно лев, разъярён.

Мечет в стороны пенные слюни.

Потным боком забор задевает, хитёр,

Хочет сбросить - как ветер, что падает с гор.

Многим увальням бык задал джазу...

Стиснул зубы ковбой; и, почти на мели,

Представляет, быть может, как цапли вдали

На быках разъезжают, все сразу.

Нелегко обвести вокруг пальца быка,

Его ум тренирован, а грудь широка,

Бьётся сердце в мясах его громко.

Притворяться пернатым не вздумай - смекнёт.

И восстанет, стремясь человеческий гнёт

Раскатать по арене и скомкать...

***

Всё хорошо, но скоро мы умрём...

И тишина накроет нас дождём,

Что будет сыпать, словно бы из тучи.

И, может быть, нам сразу станет лучше,

И станет шире лунный окоём...

Мы не умрём сегодня, - и не думай.

Смерть крылышками машет, целой уймой...

Ещё узнаем, друг мой, и поймём,

Что все богатства мира, день за днём -

Ничто в сравненьи с бабочкой угрюмой.

Не повествуй о смерти, помолчи.

Давай о жизни: вот её ключи,

Но, думаю - они от смерти; впрочем,

Я в смерть войти намерен жизни зодчим,

Войти и выйти, как на свет свечи.

***

Пишет - надеется, занят сакральным делом.

Дело мертво без надежды, любовь мертва,

Вера извечная, в платьице обгорелом,

Ходит пред Богом, колышется, как трава.

Если бы дара письма он лишился, разве

К делу другому не вышел, не преуспел?!

Плотник подчас равнодушен ко всякой фразе,

Молча шлифуя родник деревянных дел.
–

Труд его жив, и лицо, как лицо Сократа,

Напряжено, он в действительность погружён,

Словно доска, над которой навис горбато,

В образ творенья вминая земной поклон.