Мы переглянулись.

– Получается, жуки не так давно появились. Раньше поблизости от деревни их не было, - проговорил я.
– Не хотелось бы признавать, но, объяснение может быть лишь одно - они плодятся и захватывают новые территории. И справиться с ними не так-то просто, охотничьи ружья им не страшны.

– Дажить баронские побоялись по тем урочищам рыскать, - пожаловалась хозяйка.
– Отговариваются, дескать, не проехать - буераки да овраги. А как за податью ехать - так им и все яры гладки.

– Баронские? Кто это такие?

– Да бездельники, тьфу на них! Барон Вак обешшалси держать округу, чтоп от лихих людей да зверей, за то десятину ему миром плати. А как до дела, так в кусты! Каждого, грят, не усторожишь, да и танк у их сломалсси. Брюхо отрастили, жиром трясут, от того и сломалсси!..
– бабушка гневно хлопнула по столешнице, так, что на лавке с резной перекидной спинкой завозились и захныкали на два голоса сонные внучки. Пришлось ей встать и, загасив лампу, снова убаюкивать их протяжной и грустной колыбельной.

Баю-баюшки-баю,

не ложися на краю,

придет серенький коток,

схватит детку за бочок.

Заверну кота в подол,

понесу кота на двор...

В ответ на мое осторожное покашливание она лишь махнула в сторону полатей, устроенных за печкой - дощатого настила почти под самым закопченным потолком.

Девушки потихоньку забрались туда и с усталыми вздохами растянулись на не очень-то толстых соломенных тюфяках. Впрочем, для нас и они сейчас показались верхом блаженства. София устроилась в углу, повернувшись спиной, и сразу затихла. Приступы кашля почти сошли на нет, но Весна заботливо прикрыла ее грубым шерстяным одеялом и легла рядом. Брунгильда со вздохом облегчения вытянула длинные ноги - в танке ей было теснее всех, бедняжке - однако, заметив мой взгляд, нахмурилась и попыталась одернуть подол. Ха, напрасные старания! Я мысленно отдал честь модельеру, трудившемуся над дизайном униформы горничных императорской фамилии. Шесть дюймов черного шелка с оборочками, и не больше. Прикрыться ими не представлялось возможным по объективным причинам.

В глазах устроившейся справа от меня Алисы сверкнули счастливые слезы. Она мечтательно пробормотала:

– Крестьянская жизнь просто чудо! Слушай, Золтик, давай поселимся тут и заведем хозяйство. Ты будешь солидно пахать на волах, я надену красивый кокошник, разъемся подороднее, буду выступать павой и носить тебе обед. Знаешь, в глиняной крынке, как у пейзанки на картинах Милле.

– Мысль соблазнительная. Если бы тебе щечки наесть побольше, выглядела б неотразимо. На такой я бы женился, запросто. Вот только из десяти детей наверняка выживают трое, потому что принимает роды неграмотная повитуха, и даже на кладбищенских крестах имена младенцев пишут с ошибками.

– С ошибками?..
– переспросила, приподнявшись на локте, принцесса, устроившаяся между телохранительницей и мной.
– Тогда... на кладбище? Я еще подумала, зачем вы туда отошли, и почему у вас было такое лицо...

– Деревня - никакая не идиллия, ваше высочество. Здесь нет ни врачей, ни учителей... не нужно обманываться старыми постройками и техникой. Эти люди живут не в двадцатом, а в четырнадцатом веке, со всеми прелестями средневековья.

– Но ведь им можно помочь? В Либерии есть и благотворительные комитеты, и Красный крест. Почему они не распространяют свою деятельность и сюда? Ведь помогают же у нас тем, кто пострадал от землетрясений или лесных пожаров?

Я глянул на девушек, которые за спиной принцессы уже провалились в сонное царство, на уткнувшуюся простуженным носом мне в подмышку и посапывающую Алису, заложил руки за голову, помолчал и ответил шепотом:

– А вы знаете, что император Траян одним из последних своих указов придал Гардарике статус национального мемориала третьей категории? Это означает, что на такой территории не только запрещена любая хозяйственная деятельность, но и посещение допустимо только со специальным разрешением.

– Я знаю про Карантинную Комиссию, конечно, но об этом и понятия не имела... но почему? Разве... разве это не жестоко по отношению к выжившим гардариканцам?
– поразилась принцесса.

– Думаю, он поступил так из лучших побуждений. У Моммзена написано, что во время Похода Слез они не встретили ни единого человека, пережившего катастрофу в центре материка, а вот желающие прибрать к рукам выморочное имущество появились тут же. Вы же помните, что возвращаясь к побережью, император столкнулся с несколькими бандами мародеров. Можно ли осуждать его, когда он поступил с мерзавцами по законам военного времени и запретил доступ на погибший континент? Именно поэтому и были созданы пограничные патрули и посты береговой охраны, не пропускающие к берегам Гардарики никого. И, заметьте, не выпускающие обратно - по причине санитарного карантина. Скажу честно, я не знаю, что они делают с теми, кто пытается покинуть континент. Впрочем, не знаю и то, функционируют ли они по сей день.

– Карантин...
– в голосе Грегорики звучала усталая горечь.
– ...Звучало гораздо лучше, пока я не задумывалась о том, что он значил в действительности. Но это же страшно несправедливо. Люди пережили чудовищную катастрофу, говорят практически на том же языке, что и мы - а к ним относятся как к зачумленным.

– Что вы хотите, ваше высочество, бывшие враги. Хотя мир изменился, лозунг "горе побежденным" все еще витает в головах. Многие наши сограждане, когда случайно вспоминают о Науфрагуме, говорят, что упрямые жители старого света получили по заслугам. Но большинство просто не вспоминает. Не зря же наши парламентарии ведут себя так, словно второго континента и не существует вовсе. Нет людей - нет и проблем.