– Ты сегодня спас пациенту жизнь, Эрех. Ты знаешь это?

Эрех оцепенел. Ему показалось, что от усталости разум шутит с ним. Не может такого быть! Он же...

– Мне понравилось, что ты умудрился сохранить самообладание и способность к анализу, даже удерживая пациента. Это о многом говорит. Ты изучаешь медицину?

– Д-да...
– кажется, это были не игры разума, а реальность.
– Я прошел два года медицинского курса в Университете Маэдда Третьего, и еще полгода ходил вольнослушателем на кафедру хирургии...

– А практика? Ты когда-нибудь вскрывал настоящее человеческое тело?

Эрех подавился ответом. Нет, еще не...

– Нет, - он спохватился.
– Но я тренируюсь на животных! Покупаю органы на рынке...

– Похвально, - доктор Бак обошел его, потянул за собой, приглашая пройтись с ним по коридору. От такого шанса у Эреха в очередной раз зашлось сердце.
– Но тебе надо тренироваться на людях и ходить на вскрытия. По собачьим дням в Анатомическом театре проводят публичные вскрытия, бесплатно...

Эрех знал. Но день Собаки - день плановых операций в госпитале, и он не мог отказаться. А на платные вскрытия у него не хватало заработка. Если только совсем престать есть, даже купленные для учёбы внутренние органы коров и свиней...

– И обязательно вернись вольнослушателем в Университет, тебе это будет...

Им наперерез бросился человек в военной форме. Увлечённый беседой с великим мастером Эрех не сразу сообразил, что тот хочет. А военный, согнувшись в поклоне чуть ли не вдвое, вцепился к доктору в рукав и зашептал что-то столь страстно и испуганно, что было просто неприлично.

– Сердце...везде кровь...помощь...
– слышалось ему.

Доктор Бак внимательно дослушал экспрессивную речь до конца и величаво кивнул.

– Но мне понадобиться взять материалы и ассистента...
– он на миг задумался, перевел взгляд на все еще стоящего рядом Эреха.
– Мальчик, ты не будешь против проассистировать мне в одном важном деле?

Эрех в очередной раз за сегодняшний день подумал, что ослышался, но потом, сообразив, восторженно закивал головой.

Он разорится на целых три персика для пресветлой Наэмы!

Йон Рейке задумчиво стоял рядом со столом главного редактора газеты "Эхо Альмейры" и смотрел, как тот уныло пялится в запечатленное в Глазу.

– Ну, что ж, для последней страницы сойдет. Возьму одну картинку. Вот эту. Три ляна.

– Эй!
– Йон аж поперхнулся от такой наглости.
– Супруга купца Ллойса, поставщика муки для королевской пекарни, изменяет тому на мужнином складе, а ты мне втираешь такую цену?! Ты за кого меня держишь, а?!

Редактор набычился.

– Послушай, мастер Рейке, это, - он ткнул пальцем в Глаз.
– Плохие картинки. Почему? Потому что, во-первых, мы не видим лица мужчины, только спину...

– Зато мы видим лицо женщины! И не только лицо, если между нами!

– Вот я и о чем - мы приличное издание...

– Давно?!
– в это слово Йон вложил все свое ехидство сорокалетней выдержки.

– Не понимаю я твоих намеков! Дальше!
– он решительным жестом прервал открывшего было рот Йона.
– Если ты хочешь повышенную ставку, приноси мне что-то увлекательное. Вот, если бы ее супруг ворвался в самый жаркий момент в этот сарай, вот тогда я бы дал десять!

Рейке мысленно застонал от масштабов упущенной выгоды.

– Но, все равно, поставил бы только на последнюю страницу. Потому что на первой полосе у нас таинственное исчезновение тула Ойзо, единственного сына городского магистрата! Не тянет твой купец после таких сенсаций на что-то большее.

– Что?

Редактор протянул ему макет первой полосы. На ней самым крупным из возможного шрифтом значилось "Кровавая трагедия! Смерть в павильоне у озера! Таинственное исчезновение тела!". Чуть ниже - и существенно меньшими буквами - излагалась суть новости. Утром пришедшая убираться служанка обнаружила, что павильон, в котором проживал тул Ойзо, пуст, все внутри перевернуто, а стены "залиты неимоверным количеством крови, которую словно выкачивали насосом из тысячи человек".

– У твоего репортера что, кровавые галлюцинации?
– поинтересовался Йон, пробежав глазами эту строку.

Редактор только оскорблённо поджал губы.

Как бы то ни было, но тело и вправду не нашли. На что магистрат Ойзо объявил награду в пятьсот лян за обнаружение местонахождения его сына, и еще пятьсот - за раскрытие тайны его исчезновения.

– Страшные деньги, - редактор почмокал губами.

– Страшные, - согласился Йон.
– Только впустую он это все.

– Почему?
– его собеседник встрепенулся, почуяв еще одну первую полосу.