Потому что лежит сынкино тело где-нибудь на глубине Красного озера, с камешком в ногах, чтобы не всплыло, пока рыбки не объедят. Но так я тебе это и сказал, хмыкнул Йон про себя. Губу закатай, жлоб.

– По тому, как гуси летят, - отбрил он редактора вслух.
– Ты лучше давай мне мои законные пять лян и хватит тут вилять хвостом!

– Я сказал три!

– И последнюю страницу. Но, знаешь, ведь многие люди начинают читать газету именно с последней страницы. Сплетни, скандалы, некрологи...

Он многозначительно посмотрел прожжённому пройдохе в глаза и пошевелил пальцами. Так, как будто собирался кого-то придушить.

Редактор вздохнул и сдался. На всякий случай.

– Слушай, мастер, а зачем тебе эти деньги, а? Просто ты так их собираешь...

Так я тебе и сказал, вновь улыбнулся Йон, пересчитывая мелкие монеты. Его мечта стала еще на пять лян ближе.

Место, куда они поехали с доктором Баком, оказалось Верхним городом, который так не похож на те места, где Эрех обычно обитал: госпиталь, улицу Правого повешенного, Синюю улицу, дома призрения. В Верхнем городе цвели деревья, широкие улицы вымощены не серым, а желтым камнем, который каждую неделю моют специальными щетками. Красивые деревянные дома в традиционном стиле блестели цветной лакированной черепицей, синей и зеленой, а за ровными заборами буйным розовым цвели азалии. И воздух, конечно же, был намного чище. Преобладающий в этой части королевства восточный ветер не нес сюда ароматы скотобоен, плавилен, кожевенных мастерских и трущоб Западных кварталов.

Настоящая красота.

Коляска, выделенная тем же военным, который нервно просил доктора приехать, остановилась в самом конце Розовой улицы, у аккуратного маленького домика, за которым зеленели деревья Королевского парка. Только после того, как он слез вслед за доктором на землю, прижимая к груди вверенный ему аптекарский саквояж и сверток с инструментами, Эрех сообразил, где они. Знаменитый павильон на озере. Вернее, на искусственных прудах в парке, но тем не менее. Самый дорогой частный дом в городе.

Он разулся у порога, радуясь, что на прошлой неделе купил с заработка целые носки, и стараясь даже дышать тише, чем обычно, проследовал вслед за доктором Баком во внутрь, уже предвкушая, что сейчас увидит те самые панели с изображением сюжетов из "Судьбы бессмертных" Кароля Линдэ, классической поэмы великого поэта эпохи Первых Фаттихидов. По легенде, эти панели даже написаны были по заказу самого Линдэ, и изначально стояли у него в доме, на сгоревшей дотла столетия назад вилле в Алессо.

В доме их всех действительно ждало ошеломляющее зрелище.

Золотистые циновки тонкого плетения, затянутые такой же золотистой бумагой перегородки и, главное, те самые панели, были щедро залиты успевшей свернуться и потемнеть кровью. Эрех замер, вцепившись в саквояж, как младенец в мать. Кровь его не пугала, нет, но боги... Хорошо, хоть панели лакированные, можно будет отмыть, мелькнула непрошенная, стыдная мысль.

– Боги мои! Ваша светлость! Что здесь случилось!
– полный неподдельной тревоги голос доктора вернул Эреха в реальность, в который раз за этот день.

Он моргнул и только тогда осознал, что в комнате они не одни, что в ней, в кресле у окна сидит пожилой, белый как мел, мужчина, а вдоль стен, переступая ногами в носках, мнутся, будто школьники перед наказанием, трое военных.

Мужчину Эрех узнал. Магистрат Мауве Ойзо, человек, железной хваткой державший весь город. Как поговаривали, в его масштабах он был много влиятельней даже кабинета королевских министров.

Седой, старый человек с растерянным взглядом. Который нервно потирает рукой область груди рядом с сердцем.

Доктор бросился к нему и Эрех поспешил следом, стараясь наступать ногами на чистые участки пола. Это было сложно. Создавалось впечатление, что кто-то, кто бы он ни был, обмакивал в кровь огромную кисть и размахивал ею из стороны в сторону. Ну, или кругами таскал по полу тело, из всех артерий которого струями била кровь. Скотобойня, а не дом.

Доктор меж тем опустился на колени перед своим влиятельным пациентом, не жалея брюк дорогого костюма, и принялся внимательно проверять пульс на обеих запястьях. Эрех пристроился рядом, послушно подавая требуемые материалы.

– Вы испытываете серьезное нервное истощение, - тихим голосом комментировал доктор свои действия.
– Сердце...вы на грани приступа, мой эрл. Это опасно. Вам надо перестать так беспокоиться...

Он осекся.

– Как я могу, - еле слышным шепотом пробормотал магистрат.
– Как я могу...Вы же видите, мастер, что творится вокруг. Мой сын...

Стоящие у стены военные в беспокойстве переступили ногами, как по команде. Эреху не надо было прикасаться к ним, чтобы чувствовать расходящиеся по комнате тонкие нити их испуга. Страх, непонимание. Причем страх самого неприятного свойства - за свое положение.