— А если не поймешь? Что убьет что–ли?

— Это лес, — закаменел неожиданно лицом Леший. — Это не город, и здесь не людские законы. А люди лезут сюда со своим уставом, это нужно, это нет. Здесь действует один закон…

— Выживает сильнейший? — вставил я.

И ощутил неожиданно себя маленьким мальчиком, что сидит за столом со взрослыми. Не знаю, отчего такое чувство появилось. От снисходительного взгляда Холода, или от какой–то понимающей улыбки Сокола. Не знаю, но было именно так.

— Это человек, люди живут по этому закону. Причем трактуется он довольно вольно, а сила, понятие у многих сильно размытое, — ответил Леший. — А в природе другой закон, который мы, люди сильно хотим забыть. Закон Жизни.

У меня на лице, как я ни старался, видимо все–таки отразилась напряженная работа мысли.

— И что это за закон? — медленно выговаривая слова, спросил я.

— Все очень просто. Каждому отмерено свое. Свой удел. Каждая жизнь имеет свой конец. Мы умираем, не потому, что злобная природа не хочет дарить нам бессмертие, а потому, что мы просто подошли к своему финалу. Вот и все.

— То есть, — у меня начала побаливать голова. — Мы умираем, потому что так нужно?

— Ну, примерно, как–то так. И ты завершаешь свой путь, не потому, что оказался слабее, а оказался слабее, потому, что должен умереть. И хищник ДОЛЖЕН поймать именно тебя.

— Оригинально. Интересный подход к извечной проблеме, — я вытащил сигарету и решил сменить тему, в которой меня так изящно харей да об стол. — А все таки, о Круге, как так я не смогу выйти? Я ж могу тупо пойти прямо и все, никуда не сворачивая. Все равно выйду куда–нибудь?

— Да, вышел бы, — позволил себе легкую усмешку Леший. — На ту же самую поляну.

— Да как так, — я уже начинал заводиться. — Я пойду, к примеру, оставлю ее за спиной, буду постоянно контролировать, чтоб она там и оставалась.

— А потом увидел бы впереди просвет. Радостный рванул бы вперед, и вот она родимая, дожидается! — Леший хмыкнул. — И так каждый раз. И хоть башкой об сосну колотись, пока лешего не попросишь, да уважительно и самое главное искренне, он это чувствует, так и будешь бродить там.

— Че, все так серьезно?

— Более чем, — ответил уже Сокол. — Из нашей группы, слава богу, никто не пропадал. А вот у других инциденты были.

— Круто, — покивал я головой.

— Круто, когда об этом байки у костра травят, — резковато ответил Леший. — А когда от отчаяния начинаешь уже выть в голос, а ты все выходишь и выходишь на эту чертову полянку, тут и приходит понимание, кто ты, по сравнению с остальным, что окружает нас. И ты, так гордившийся своей принадлежности к разумным, понимаешь, что можешь здесь остаться навсегда. И ничего от тебя не зависит, ничего нельзя сделать. Только просить.

— А почему именно название такое, Круг? Это же, как я понимаю, тоже Бродильня?

— Это особая её форма. Вот и назвали так. В обычных Бродильнях, просто ходишь по одному месту, а тут поляна и круглая. Наверно поэтому…

На следующий день в лес пошли Сокол с Бурым. Мы трое оставались на хозяйстве.

— В нашем направлении не ходите, — напутствовал их Леший. — Там только этот Круг и фонил. Идите на запад. Там тоже что–то нехило откликалось.

Когда деревья скрыли парочку из виду. Леший повернулся ко мне и с улыбкой сказал:

— Ну что, выбирай или костер, или щи. Еще есть вариант начистить картохи.

— Костер, — поспешно выбрал я. — Я признаться повар никакой.

— Костер так костер, — сказал Леший.

Валежник по окрестностям видимо ребята вчера подвыбрали. Приходилось ходить чуть подале. Собирая ветки, я все думал о нашем вчерашнем разговоре. Признаться цепляло кое–что. Не давало, как говорит опять тот же Леший, перевести все это в ряд «сумасшедшие, утопичные идеи».

Бред? Но тогда как сбросить со счетов виденное лично мной? После этого, все их рассказы про аномалии, которые я слушал, честно признаться, с долей здорового скептицизма, приобретали пугающую реальность.

Если раньше я воспринимал их, как людей, здорово приукрашивающих действительность, то теперь…

Собирая ветки, я вышел на склон неглубоко оврага. Невольно замер, задумавшись. Была еще одна особенность, которую я подметил уже себе. Я странным образом, довольно спокойно воспринимал то, что со мной происходит. Необычно это. Я невольно вспомнил то ли сон, то ли действительность, когда они разыграли то необычное представление. Что они делали? Зачем самое главное? Что значит фраза, что я в обычном состоянии, не воспринял бы ничего? Тогда в каком я сейчас состоянии?