— Вы что, подслушивали?

— Да. И к сожалению, мы не смогли услышать главного. Мисс Гримо сказала, что вы были в этой квартире вчера вечером. Это правда.

— Я здесь не был.

— Вы не были… Он был, мисс Гримо?

К ней уже вернулось самообладание, и она заговорила спокойным голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций:

— Раз уж вы подслушали, отрицать не имеет смысла, не так ли? Не знаю, зачем вам это нужно. Я ничего не могу поделать с собой после смерти моего отца… Кем бы Джером не был — он не убийца. Но поскольку это вас интересует, то я скажу: да, Джером был в этой квартире вчера вечером.

— Как вы узнали об этом, мисс Гримо? Вы были здесь?

— Нет. Но я видела свет в окне этой комнаты в половине одиннадцатого.

Барнэби с удивлением посмотрел на Розетту, словно видел ее впервые. Потом он заговорил спокойным ровным голосом, резко отличавшимся от его прежнего агрессивного тона.

— Послушайте, Розетта, будьте осторожнее! Вы понимаете, о чем вы говорите?

— Да, конечно. Хедли вмешался.

— В половине одиннадцатого? Как вы могли увидеть этот свет, если в это время находились вместе с нами в своем доме?

— О нет! Я не была там, если вы помните. То есть была, но не в это время. Я была в больнице вместе с врачом у изголовья моего умирающего отца. Не знаю, известно ли вам, но задняя стена больницы находится напротив задней стены этого дома. Я случайно выглянула в окно и увидела. В этой комнате горел свет и в ванной, кажется, тоже, хотя я в этом и не уверена…

— Откуда вам известно расположение комнат, — спросил Хедли, — если вы никогда здесь не бывали?

— А я заметила это только сейчас, когда мы вошли сюда. Вчера вечером я не знала расположения комнат. Я знала только, что он снимает эту квартиру и где находятся ее окна. Шторы были задернуты неплотно, потому я и заметила свет.

Барнэби все еще разглядывал ее с удивлением.

— Один момент! Э–э–э… Инспектор! — сказал он. — Послушайте, Розетта, а вы не могли ошибиться окнами? Или перепутать дом?

— Нет, Джером, этот дом стоит по левую сторону аллеи, и квартира находится на верхнем этаже.

— И вы видели там меня?

— Нет, я сказала, что видела только свет. Но об этой квартире знали только вы и я. И поскольку вы пригласили меня сюда вчера вечером и сказали, что будете ждать…,

— О боже! — воскликнул Барнэби. — Интересно, насколько далеко вы можете зайти? Продолжайте, пожалуйста! Мне интересно знать, насколько у вас хватит совести?

— Да что вы? — притворно изумилась Розетта. — Да, да! Мы договорились о свидании! Теперь я не могу с уверенностью сказать, что мне этого хотелось. Скорее мне хотелось проверить, действительно ли он тот добрый старинный друг семьи, за которого себя выдает…

— Только не называйте меня так! — резко возразил Барнэби. — Ради бога, не называйте меня так! Хотел бы я знать, когда вы говорите правду, а когда — лжете, как (простите меня, джентльмены) маленькая лживая сучка!

Розетта, пропустив оскорбление мимо ушей, спокойно продолжала:

— …Или же он просто грязный шантажист, которого интересуют, конечно, не деньги, а я. Вы сказали: сучка? Сука — если вам так угодно! Я согласна, я заслуживаю этого. Но почему? Потому что вы отравляете все, к чему прикасаетесь! Эти ваши грязные намеки…

— Намеки на что? — спросил Хедли.

— На прошлое моего отца. На мое происхождение, например. Но это неважно, все это меня нисколько не волнует. Речь идет о куда более страшных вещах… А я — то думала, что старик Дрэймен — шантажист… Вчера вечером Джером предложил мне прийти сюда. Почему вчера? Да потому что по субботам я обычно встречаюсь с Бойдом, и это должно было утолить тщеславие Джерома. Но я не пошла — надеюсь, вы поймете меня, хотя он нравится мне, и я ничего не могу с этим поделать. Это так ужасно…

— Мы должны выяснить все до конца, — сказал Хедли. — На что вы намекали, мистер Барнэби?

Барнэби ответил не сразу. Сначала он долго разглядывал свои руки, о чем–то размышляя. Наконец он поднял голову и заговорил.

— Я никогда и не думал ни на что намекать. Да, строго говоря, это было, но не преднамеренно. Клянусь, я не хотел. Иногда, знаете ли, само вылетает… Для меня это было захватывающей игрой в детектив, не больше. Я никогда не принимал ее всерьез. Я не думал, что вы воспримете все так серьезно, Розетта, и если это — единственная причина вашего интереса ко мне, и вы приняли меня за шантажиста — я приношу вам свои извинения. — Он сделал паузу, потом продолжал: