— А то я не знаю. Когда я был парнишкой, здесь еще зеленели поля.

Лидия села и принялась смотреть в окно. Они проезжали ряды домов, выросшие на месте зеленых полей. Лидия наблюдала за отражением Эйлин в стекле, готовая вскочить в любой момент. В конце концов, Эйлин подошла к выходу. Она оглянулась, словно боялась, не следят ли за ней.

Лидия вышла следом и целенаправленно пошла в другую сторону. Она сняла черную шляпу и обмотала вокруг головы красный шарф. Теперь, пожалуй, ее трудно будет узнать, и она может продолжить слежку за Эйлин Эдвардс. Через пять минут Лидия снова увидела девушку. Та остановилась на улице Маунтинвью, у сильно перекошенного домишки в ряду таких же бедных и убогих домов. Еще раз окинув взглядом улицу, она открыла дверь и вошла.

Лидия сфотографировала дом на телефон Джонни, одолженный специально для такого случая, села в обратный автобус, доехала до многоквартирного дома и сделала снимок привратника. Когда Лидия вернулась в их с Аней квартирку над польским рестораном, она буквально падала от усталости. Аня сидела в постели и изучала английскую книжку, которую ей дал Карл.

— В старину эти ирландцы были очень религиозны, — сказала Аня.

— Ну, сейчас это явно не так. — Лидия сняла туфли и принялась растирать ноги.

— Что-нибудь получилось?

— Да. Эйлин такая лгунья. В ее россказнях нет ни единого слова правды! — Лидия показала Ане фотографии.

— Давай позвоним отцу Брайану! — взволнованно предложила Аня.

— Но уже поздно. Думаю, слишком поздно.

— Он не спит, бедняга. Он будет счастлив узнать, что мы нашли доказательства!

— Погоди, Аня. Доказательства чего мы нашли? Что она поехала в бедный район? Это еще не преступление.

— Доказательства ее лжи, — радостно ответила Аня. Она уже набирала номер отца Брайана.

Святой отец воспринял новости сдержанно.

— Разве вы не рады, отец Брайан? Теперь мы знаем, что она лгунья.

— Понимаешь, Аня, это я знаю уже давно, — грустно ответил он.

Комитет друзей Брайана организовал наблюдение за Эйлин. Они старались выяснить как можно больше. Джонни попросил помочь охранника, Тима. Тим пообещал навести справки о привратнике, выяснить, известно ли о нем хоть что-нибудь. Также он проследил за Эйлин, когда та ходила за покупками. Тим был тихим человеком, одиночкой, привычным к долгой, тяжелой работе. Он сказал, что рад помочь священнику.

Он поговорил с коллегами — охранниками в магазинах, работающими на другие агентства. Ему даже не нужно было показывать фотографию. Златовласку знали все. В центральные городские магазины и торговые галереи путь ей был заказан. Златовласка, известная воровка, несколько раз выкручивалась даже в суде: она утверждала, что выносила украшение или предмет на улицу, просто чтобы получше рассмотреть при дневном свете. Своей актерской игрой она могла одурачить кого угодно: мировых и районных судей и даже суровых юрисконсультантов.

Нет, охранникам просто запретили ее пускать. Златовласка только снисходительно улыбалась, словно они работали по какому-то сумасшедшему указу. Тиму рассказали, что семья у этой нахальной девицы непростая. Поговаривали, что отец бьет домашних. Эту информацию Тим оставил при себе.

Брайан Флинн был порядочным человеком и легко поддавался жалости. Он может даже потребовать прекратить расследование, если узнает о жестоком отце. Тим считал, что по Златовласке плачет тюрьма. Теперь-то уж точно.

Следующим по списку должен был действовать Джеймс О’Коннор. Предполагалось, что он случайно столкнется с Эйлин, напомнит, как они познакомились в “Корриганс”, и пригласит выпить. Он узнает о ней как можно больше, а следующим вечером доложит обо всем комитету. Чем более подробную информацию они предоставят полиции, тем лучше. Джеймс превосходно справился с задачей. Эйлин легко его вспомнила.

— Конечно! Тогда вечером вы были с моим милым Брайаном.

— Да. Бедняга Брайан сейчас переживает не лучшие времена.

— Ваша правда. — Эйлин была полна сочувствия.

— Между вами что-то было? — спросил Джеймс.

— Вы сами знаете ответ, Джеймс. Было — и есть. Он просто не может это принять.

— Конечно, он все отрицает.

— А вы подумайте, каково мне? Еще в самом начале — как трудно было поверить ему, когда он говорил, что церковные клятвы не имеют значения. Что важна только наша клятва вечно любить друг друга.

— Он прямо так и говорил? — восхищенно полюбопытствовал Джеймс.

— О да. Знаете, он ведь безнадежный романтик. А теперь почему-то хочет вычеркнуть меня из своей жизни. Мне так тяжело!