— А каков процент попаданий в цель класса крейсер из орудий главного калибра наших крейсеров?

— Ну, судя по результатам сегодняшних стрельб — процентов восемь, даже, пожалуй, десять, — ответил Кузнецов.

— Угу... То есть, сто снарядов выстрелили, восемью или десятью попали, — желчно произнёс Хрущёв. — За#бись... А сколько один такой снаряд стоит, а, Николай Герасимович?

— Никита Сергеич! Да ещё двадцать лет назад такой процент попаданий был недостижим! А пять процентов — не хотите? Это же законы баллистики! Это вам не кукурузой в девок кидаться! — окончательно вышел из себя Кузнецов. — Сейчас у нас орудия с радиолокационным наведением! Любое авианосное соединение раскатаем, как бог — черепаху!

И тут Хрущёв неожиданно захохотал. Кузнецов недоумённо смотрел на Первого секретаря ЦК, заливающегося хохотом. Наконец, раскрасневшийся Хрущёв успокоился.

— Не в девок кукурузой кидаться, говорите, — всё ещё посмеиваясь, повторил Хрущёв. — Это вы хорошо сказали, Николай Герасимович! Это я обязательно запомню, и, с вашего позволения, где-нибудь в речи вверну! А теперь — представьте. Тот самый угрожаемый период. Где-нибудь за тыщу километров от наших берегов идёт авианосец с охранением. И за ним следит наш крейсер. Или два. И несколько этих... эсминцев, которые поменьше. Американцы ведь не дураки, они вас видят, они знают, что за ними следят. И воздушный патруль держат в воздухе над эскадрой постоянно. И вот получают они приказ. Что они делают?

— Разворачиваются на курс к нашему побережью. Мы продолжаем слежение. Как только они пытаются поднять большую группу штурмовиков, мы отрываем огонь и топим этот авианосец нахрен, — ответил Кузнецов.

— Ага. А как только вы разворачиваете башни в их сторону, вас атакует их воздушный патруль. Причём атакует противокорабельными ракетами, — пояснил Хрущёв. — И пока вы там своими десятью снарядами из сотни пристреляетесь и попадёте в авианосец, эти самолёты раскатают вас, как ту самую черепаху. Вашими зенитными пукалками стрелять по реактивным самолётам — это всё равно, что кукурузой в них кидаться.

— А я, между прочим, всегда говорил, что Советскому Союзу нужны авианосцы! — ответил Кузнецов.

— Нужны, Николай Герасимович! Очень нужны! — согласился Хрущёв. — Вот только Советскому Союзу ещё нужнее квартиры для людей, мясо, молоко, сметана, хлеб, овощи и фрукты. А ещё — холодильники, чтобы всё это хранить, стиральные машины, чтобы наши женщины руки себе об корыта не ломали, и много-много всего прочего. И всё это нужно каждый день. И где мне на всё денег взять? У нас десяти лет ещё не прошло, как война кончилась. Полстраны лежало в руинах, только-только восстанавливаем всё, что немец проклятый порушил... А вы говорите — авианосцы... Не до жиру, Николай Герасимович... Людей бы накормить да под крышу определить...

— У американцев на их территории уже 90 лет войны не было! — продолжил Хрущёв. — Пока мы воевали, они оружием торговали по всему миру. Их экономика во время войны выросла в несколько раз. А наша — разрушена. Американцы торгуют со всем миром, от денег чуть не лопаются, а у нас внешней торговли вообще нет! Буржуи проклятые после блокады Западного Берлина у нас даже икру и водку покупать перестали! У нас большая часть трудоспособного мужского населения повыбита в войну, а мы еще пять миллионов человек держим под ружьём, сознательно изымая их из производства материальных ценностей.

— То есть, развивать флот мы больше не будем? — то ли спросил, то ли констатировал Кузнецов.

— А вот и ошибаетесь, Николай Герасимович! — торжествующе ответил Хрущёв. — Флот развивать непременно будем! Однако соревноваться с Америкой не будем. Потому что надорвём экономику и погубим страну. Придётся нам, Николай Герасимович, придумать асимметричный ответ. Мы с Георгием Константиновичем уже обсуждали этот вопрос, и я собираюсь в ближайшем будущем пригласить вас обоих это обсуждение продолжить, так сказать, на троих.

— На троих — звучит многообещающе, — усмехнулся Кузнецов. — И каким же партия и правительство видит этот самый асимметричный ответ?

— Очень простым, Николай Герасимович, — ответил Хрущёв. — Вот представьте себе обычного буржуя, у которого в собственности целая корпорация, ну и там, дома, машины, яхты, куча денег... Чего, по вашему, такой буржуй больше всего боится?

— Всё это потерять, полагаю, — пожал плечами Кузнецов.

— Именно! — подтвердил Хрущёв. — А как он может всё это потерять? Тремя основными способами: либо в результате экономического кризиса капитализма, либо в результате социалистической революции, либо в результате военных действий. Ну, ещё стихийные бедствия, но это — природные явления, влиять на которые человечество пока не может.

— Довоенная политика Сталина, политика поддержки Коминтерна и экспорта революции создала нашей стране плохой имидж в капиталистическом мире, — продолжил Хрущёв. — А после победы в войне нас стали не просто ненавидеть за наши коммунистические идеалы, нас стали ещё и бояться, потому что у нас появилась сила, чтобы нести эти идеалы по всему миру.

— Никита Сергеич, это всё понятно, только какое отношение это имеет к военно-морской доктрине? — спросил Кузнецов.

— Как ни странно, самое прямое, Николай Герасимович, — ответил Хрущёв. — Для начала мы изменим нашу политическую позицию и военную доктрину. Мы объявим, что отказываемся от экспорта революции и переходим к политике мирного сосуществования различных политических систем. Но. Одновременно мы заявим, что любая попытка нападения на территорию Советского Союза повлечёт за собой удар возмездия с применением атомного оружия.