После урегулирования сианьского инцидента наступление, которое вели армии Чан Кайши против районов Китая, контролируемых китайскими коммунистами, фактически прекратилось. Началось формирование единого национального фронта.

Б. С. Стомоняков, несмотря на занятость, по-прежнему держал в поле зрения развитие советско-польских отношений. Его удручало нежелание польских правящих кругов улучшать отношения с СССР.

— Я за последние два месяца, к сожалению, не имею столько возможностей, как раньше, следить за польскими делами, — говорил он польскому послу в СССР Ю. Лукасевичу, — но все же знаю ряде крайне недружелюбных, а иногда и прямо враждебных по отношению к нам статей в польской прессе. В то же время мне неизвестна ни одна статья в советской прессе, направленная против Польши.

Отвечая на упреки посла о перепечатке в советских газетах неблагоприятных отзывов французских газет о политике Польши Борис Спиридонович сказал, что Польше было бы более естественно обращаться с таким вопросом к своей союзнице Франции, чем к СССР, который не является ее союзником. Он перечислил неоднократные обращения советской стороны к польскому правительству с целью выработки совместных действий против агрессора, однако они остались без ответа. Заместитель наркома напомнил, что переговоры Польши с Германией велись втайне от СССР в момент, казалось бы, наилучших отношений между двумя странами.

— Разрешите мне просто, по-человечески, в совершенно частном порядке сказать, — продолжал Стомоняков, — что я вас не понимаю. Вы хорошо знаете, что в советско-польских отношениях СССР всегда был активной стороной, которая добивалась расширения и углубления отношений. Вы этого не хотели и пошли другим путем. Так почему же теперь вы жалуетесь и говорите, что вы огорчены? Если наши отношения не таковы, какими они могли быть и должны были бы быть, то ведь исключительно по воле польской стороны. Жалуйтесь поэтому на самих себя, а не на нас.

Борис Спиридонович никогда не видел Лукасевича в более затруднительном состоянии. На лице посла появились красные пятна, он явно растерялся.

Но отрицательная позиция Польши к реализации советско-французской идеи о создании Восточного регионального пакта взаимопомощи осталась без изменений. Однажды Б. С. Стомоняков прочитал информацию о беседе полпреда Я. X. Давтяна с польским премьер-министром Л. Козловским. На вопрос полпреда, что думают в Польше о введении в Германии в нарушение Версальского договора всеобщей воинской повинности и увеличении германской армии до 12 корпусов, польский премьер-министр с солдатской прямотой сказал:

— Я имею 30 дивизий, и неплохих дивизий, и я спокоен за Польшу. СССР не должен опасаться германской агрессии, ибо на пути ее стоит Польша и ее 30 дивизий. Германия иначе не может попасть в СССР, как через Польшу, которая ее не пустит.

В июле 1935 года стало известно о поездке министра иностранных дел Польши Ю. Бека в Берлин, где он имел беседу с Гитлером. В ходе этой беседы польский министр заверил германского канцлера, что Польша никогда не будет «орудием русской политики» и не станет участником Восточного пакта, который был бы направлен против Германии и который растворил бы в «общих коллективных договорах» польско-германское соглашение.

Но Борис Спиридонович знал, что существует другая, народная Польша, которая тесно связана узами совместной революционной борьбы с русским народом и которая понимает, что без дружбы с СССР не может быть независимой Польши.

Поэтому он с большим удовлетворением читал документы польской компартии, в которых она разоблачала агрессивные планы польской реакции. Обращаясь к трудовому народу, ЦК КПП писал в сентябре 1934 года: «Польская буржуазия во главе с Пилсудским создает военный фронт вместе с японской буржуазией и с гитлеровской Германией. Мы, трудящиеся Польши, стоим по ту сторону фронта. Мы находимся и должны находиться в едином фронте с победоносным пролетариатом СССР».

Тем не менее Советское правительство не могло игнорировать информацию об антисоветских планах польских правящих кругов, включавших захват Украины с ее столицей Киевом и даже выход к Черному морю.

«Пока что германо-польский флирт продолжается вовсю», — писал Б. С. Стомонякову полпред СССР в Польше Я. X. Давтян, анализируя позицию польского правительства по основным вопросам европейской политики. Он перечислил различные турне в Германии с лекциями видных польских писателей, поездки представителей Варшавского и Краковского муниципалитетов в Дрезден на шопеновские торжества, выставки польской графики, радиопереклички и т. д. «Польская пресса по-прежнему занимает исключительно дружественную позицию в отношении Германии, — продолжал полпред, — а корреспонденты «Газеты польской» в Берлине и других городах Европы превозносят Гитлера и его политику».

Сейчас главной целью польской внешней политики является, заключал полпред, противодействие нашему сближению с Францией как основе коллективной безопасности и стремление «вообще изолировать нас от Европы».

В мае 1935 года умер фактический диктатор Польши Ю. Пилсудский. После его смерти положение в Польше усложнилось. Власть стали оспаривать группа «полковников», среди них и министр иностранных дел Ю. Бек, и «генеральская» группа, объединившаяся вокруг Э. Рыдз-Смиглы. Последний и был назначен преемником Пилсудского.