— Совсем Венеция!.. — воскликнул Луиджи. — Ну где у вас, пивные бочки, такая красота найдется?!

Путники остановились у края моста, чтобы посмотреть на необыкновенный вид и на бронзовую древнюю статую Марса.

Перил на мосту не имелось; Ян зазевался на статую и вдруг взмахнул руками, вскрикнул и исчез в одно мгновение. Марк, Луиджи и Мартин и еще несколько прохожих бросились на противоположный бок моста и увидали, что течение подхватило Яна и быстро несет по направлению к домам. Луиджи, а за ним и Марк, сшибая с ног встречных, пустились бежать за лодкой.

— Любопытно, как теперь эта каналья выберется?.. — проговорил какой-то всадник, проезжавший мимо и остановивший вороного коня.

Голова Яна маячила далеко; он, видимо, стремился выбиться из быстрины и это ему удалось: его понесло под самыми окнами домов. Из нижнего этажа одного выкинули конец веревки, но она осталась за его спиною; из окон посыпались еще концы и даже буйки — явно было, что случаи падения с моста не редкость.

Уже терявший силы и наглотавшийся воды Ян ухватился наконец за веревку; его заворотило и трое женщин и двое мужчин принялись вытаскивать его.

Ян пособлял сколько мог ногами и через несколько минут уцепился за подоконник и исчез в доме.

Мартин и Адольф погнали ослика вслед за убежавшими товарищами и свернули в улицу, залегавшую позади набережной из домов.

В каком именно из них Ян нашел приют, определить было трудно, и оба немца остановились на изломе и стали ожидать появления своих.

Из одного из домов доносился шум и хохот; немного погодя из него высыпала кучка мужчин и женщин; среди них, оставляя за собой лужи, шел мокрый Ян; колпак его унесло водой, спутанные волосы прядями висели в разные стороны; рядом с ним выступал и радостно разглагольствовал Луиджи.

Провожавшие остановились и начали прощаться и приглашать своего нежданного гостя опять посетить их, но уже через дверь.

Ян благодарил, как умел; за него рассыпался неаполитанец.

Провожаемые веселыми пожеланиями, трое путников присоединились к ожидавшим товарищам и уже без всяких приключений достигли до ближайшей траттории.

Посетителей в ней было немного; Ян отправился переодеваться в отведенную им комнату, а остальные расположились своим кружком около стола.

— Ну, друзья?.. — сказал Мартин. — Пособили мы вам чем могли, проводили до безопасных мест, пора нам и восвояси!..

Все замолкли.

— А ты куда пойдешь?.. — обратился он к Марку.

Луиджи насторожился.

— Глупо теперь возвращаться в Болонью!.. — вмешался он, не дав Марку ответить. — Думаете, стража у ворот и сыщики не приметили ваших диковинных морд? Будьте покойны — только покажетесь — вас туда же запрут, где и я сидел!

Явился переоблачившийся во все сухое Ян и стал на сторону Луиджи.

— Чего ради рисковать?.. — убеждал тот. — Отложите на год свой университет и только! Не прикованы ведь вы к этой собаке — Болонье?.. Учиться везде можно. Здесь что угодно найдете — город знаменитый!

— А какой лучше — Флоренция или Неаполь?.. — спросил Марк.

— Да понятно, Неаполь — равного ему в мире нет!..

— Так почему же нам прямо в него не идти?

— Эка хватил: да до него пол-Италии надо отплясать! Куда нам торопиться — доберемся полегонечку! В Риме побываем… туда люди из-за тысяч парасангов пробираются, чтобы святым апостолам поклониться, а вы, черти несчастные, и думать забыли о них?

Все, кроме Мартина, согласились с доводами неаполитанца; упорный немец стоял на том, что он должен учиться, а не шататься по всему миру.

— Милый, чудовище мое?.. — уже криком кричал Луиджи. — Да шлянье это — то же ученье, даже выше его — разница только та, что ты штаны протираешь, а я пятки! На одном месте сидеть — глупостью обрастешь! Притом ты музыку сочиняешь, а Неаполь город певцов и музыкантов!

Последний довод заставил, наконец, Мартина сдаться и товарищи порешили задержаться на некоторое время во Флоренции и идти дальше всем вместе. Душою товарищества сделался Луиджи.

Судьба вбросила Яна в окно к художнику Бенвенуто Кастро, и по мысли Луиджи путники решили отблагодарить его квинтетом. Под вечер второго дня они выстроились против его дома, прозвенела лютня и отовсюду стали высовываться любопытные. Из окна Кастро выглянули три женских лица, позади них показались двое мужчин — хозяин дома — человек среднего роста с небольшой бородкой и другой громадный, лохматый, с длинной бородищей. Второй был тоже художник, Джиовани Киджи.

Внезапным громом грянуло мощное — «Тебе Бога хвалим», сложенное по-новому Мартином; словно гроза разразилась над улицей; звуки перешли в торжественный гимн и стихли с далеким рокотом.

Восторгу слушателей не было конца, ими унизались все окна; внизу толпа заполнила всякое свободное пространство.

Певцы исполнили еще несколько кантат и песен и выбежавшие наружу Кастро и Киджи повлекли их в дом. Толпа долго не расходилась, все ожидая, не споют ли еще что-либо удивительные певцы.