Горе тем, кто безумно ищет каких-то иных путей спасения России, ибо иных путей нет и быть не может! Спасение наше только в верности заветам нашего великого праведника — подлинного пророка Божия, посланного Богом России перед наступлением страшных времен Его праведного воздаяния за грехи русских людей. — Скорее же, скорее с покаянием к Богу!

Архиепископ Аверкий

Эти слова, сейчас прочитанные в Святом Евангелии, сказаны Господом Иисусом Христом тогда, когда одна женщина из народа, в порыве священного восторга от Его проповеди, воскликнула: Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие [650] , то есть счастлива Мать, родившая и воспитавшая такого Сына. Господь, поставлявший и в других случаях родство духовное выше телесного [651] , отвечал ей: Блажени слышащий Слово Божие и хранящий е [652] , то есть больше, чем родные Мне по плоти, счастливы те, которые близки Мне по духу, которые слушают Мои слова и хранят их, живут так, как Я учу словами жить. Значит, счастье, блаженство наше заключается в соблюдении нами Слова Божия, в воспитании в наших детях заветов Господних.

Эту истину твердо помнили наши предки. Правда, и они, как все люди, отступали от учения Его, но умели искренно сознавать, что это грех, и умели в этом каяться. А вот мы, к скорби и стыду нашему, дожили до такого времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается как нечто законное.

Так, на днях совершилось ужасное дело: расстрелян бывший Государь Николай Александрович, по постановлению Уральского областного Совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство — Исполнительный комитет — одобрил это и признал законным. Но наша христианская совесть, руководясь Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его.

Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит перед нелицеприятным судом Божиим, но мы знаем, что он, отрекаясь от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией. Он ничего не предпринял для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе… и вдруг он приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей, не за какую-либо вину, а за то только, что его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние — уже после расстрела, — одобряется высшей властью.

Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом, как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть в уповании, что и к нам будут отнесены слова Спасителя нашего: Блажени слышащий Слово Божие и хранящий е.

Исполнилось семь лет со дня кончины наших Царственных мучеников, и мы приносим на этом всемирном алтаре бескровную жертву в память их.

Молитва любви — наш постоянный долг пред ними и их великими страданиями, завершившимися жестокой казнью всей Царственной семьи в нынешнюю кровавую ночь в Екатеринбурге.

Не прекратилась еще великая брань добра и зла, потребовавшая от России столь тяжкой жертвы, и имя почившего Государя продолжает доныне стоять пред нами, как знамение пререкаемо [653] .

В то время как одни при самом воспоминании об этом имени проливают слезы скорби и сострадания, другие приходят в неистовство и с яростью бросают в него отравленные стрелы.

Не потому ли эти последние так негодуют против замученного Царя, что, пролив его кровь, они ничем не могут оправдать совершенного ими преступления?

Все ухищрения убийц Государя оказались бессильны помрачить нравственный образ его — тот образ, который служит мерилом истинного достоинства человека: будет ли последний сидеть на престоле или влачить свое печальное существование среди униженных земли.

Известно, что люди, подобно драгоценным металлам, познаются в горниле огненных испытаний. Почивший Император прошел сквозь оба главных вида искушений, каким подвергается человек на земле: искушение высотою, славою, счастием, и искушение унижением, лишениями, телесным и душевным страданием. Трудно сказать, какой из этих двух искусительных путей опаснее для нас. Не легко перенести человеку сознание своего превосходства пред другими людьми и устоять пред опьяняющим действием величия, славы, богатства, которые почти всегда приходят к нему в сопровождении своего всеразвращающего спутника в виде соблазна гордыни. Не менее требуется от нас нравственных усилий и для того, чтобы сохранить спокойное величие духа в постигающих нас тяжких скорбях и бедствиях, когда сердце человека невольно озлобляется против всего мира или впадает в уныние. Положение венценосца, и притом самодержавного, таит в себе тем более духовных опасностей, что в его руках сосредоточена полнота власти, могущества и связанных с ними прочих земных благ, прельщающих большинство людей.