– Мерзкое место. По ночам здесь любят пировать пришлые хонки – духи и демоны. С ними-то мы боремся. У нас есть секретные ловушки ками-дзуцу. – Андзица показал на огромные купола по обе стороны площади, накрытые тканью. – На ночь их открывают. Ну а потом, сам понимаешь, разговор короткий.

Возле ловушки стоял стражник в санэ и с копье в руках.

Они миновали горбатый мост Юй, истертый ногами горожан. По реке Черная Нита скользили джонки и мелкие лодки. Рыбаки на вечерке забрасывали сети. Темнело прямо на глазах, кое-где, совсем как в Киото, зажглись фонари – большие и поменьше. На маленькой круглой площади, которая находилась в тени громады замка-ямадзиро Карамора, андзица уверенно распахнул дверь в харчевню под названием «Цуки» – «Луна». Харчевня была полна. Но как только они вошли, разговоры смолкли и все повернули головы, словно увидели приведения.

– Хозяин! – уверенно крикнул андзица, – я с другом. Угости нас хорошенько!

– Еще один… – услышал Натабура странный шепот, больше похожий на говор волн.

– Еще один… – пронеслось по харчевне.

– Еще… ух… – пахнуло волнами страха.

– Господин?.. – Подкатил низкий, толстый харчевник Мурмакас в мокрой рубахе и с крепкими, как корни дерева, ногами. Мотнул головой, сделав знак челяди, и, тяжело дыша, самолично повел на второй этаж, где на балконе, выходящем в крохотный сад, было прохладно и тихо.

От харчевника пахло не такубусума, а застарелым потом.

Афра, цокая когтями, с большим интересом проследовал за Натабурой, суя нос по ходу дела во все дырки. Натабура давно приметил эту его черту – страшное любопытство. Толстый хозяин только покосился, не смея возразить против присутствия собаки. Кто знает, кому она принадлежит: если андзица, то дело ясное, трогать не стоит, а если его спутнику, то лучше не рисковать, потому что андзица очень влиятельный, если не страшный человек, вернее, карабид. А карабид карабиду, как известно, рознь. Может и в пыточную башню упечь.

– Чем промочите горло? – спросил харчевник, с поклоном принимая от андзица катана, чтобы возложить его на подставку, которая находилась в особой комнате в конце коридора.

– А что у тебя есть?

– Я бы не побрезговал абрикосовой обо, господин, – еще ниже склонился Мурмакас.

Похоже, андзица известный человек в городе, решил Натабура, и у него привычно вначале заныли зубы, а потом и вся челюсть. Это было плохим знаком. Мус давал о себе знать, предвещая короткий, возможно, бесчестный бой.

– Люблю чистую, но давай, только теплое, и «кыш-кыш» не забудь.

– Все сделаем, – Мурмакас, как и окаппики на мосту, как-то странно взглянул на Натабуру, затем презрительно на Афра, но промолчал, и, словно шар, укатился на своих коротких ножках. Его жирные плечи колыхались, как студень.

И тут Натабура увидел ту, которая была так похожа на зеленоглазую из племени Ёми, что он решил, что это она и есть.

Девушка разносила еду, и он обо всем забыл. Каждый раз, когда она появлялась, у него екало сердце, словно хотело ему подсказать – это та, которую ты искал. Он уже привык, что в этой стране женщины не белили лица и не рисовали брови углем. Оказалось, что их натуральный цвет кожи даже очень и очень приятный.

Вначале, пока еще было светло, она принесла кувшин с обо – абрикосовой настойкой, отдающей миндальным запахом. Затем – печеные мидии – муругай яку. Он так посмотрел на нее, что углы строгого рта у нее едва заметно дрогнули, но взгляд не изменился, словно она узнала его, но не подала вида, что в самых тайных снах уже видела и его, и черно-рыжую собаку с умными глазами, которые порой светились в темноте зеленоватым светом. Кто ты? – казалось, спрашивала она.

Андзица крякнул:

– Вы знакомы? – и обернулся, чтобы проводить взглядом. – Жаль, что она племянница хозяина заведения.

– Нет, нет… – поспешно ответил Натабура, боясь чем-то навредить ей. Перед глазами все еще стояла ее стройная, почти мальчишечья фигура, завернутая в скромное кимоно иромуджи болотного цвета, на ногах простые дзори [34] , но двигалась она легко, свободно, как и та зеленоглазая из племени Ёми, и не покачиваясь, из чего Натабура сделал вывод, что ножка у нее хотя и маленькая, но не в форме лотоса, которую так любили в Нихон.

– Тогда выпьем!

– Хоп! Где мой друг? – спросил Натабура, не притрагиваясь к чашке, которую ловко наполнил андзица.

Ему хотелось одного: узнать, где Язаки, и уйти под любым предлогом. Тогда, может быть, прекратится зубная боль, которая выматывала всю душу.

– Всему свое время… – весело произнес андзица, избегая взгляда Натабуры. – Пей!

– На пороге больших дел не пью. Ну?

Натабура соврал – он вообще на пил ничего крепче ячменного чанго. Но и то за свою недолгую жизнь ему приходилось пить так редко, что эти случаи можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Вряд ли у тебя сегодня будет большое дело, – заметил андзица, опрокидывая в рот содержимое чашки и заедая ядовитыми цветками белого дерева такубусума. Острый запах распространился за пределы балкона. Андзица еще больше опьянел. – Вначале выспимся, а утром пойдем на прием к главному наместнику – Субэоса.