В середине августа меня срочно вызвал М. И. Калинин и говорит: «Поезжайте, Иван Александрович, в Саратов, там ведь имеется Автономная область немцев Поволжья со столицей в г. Энгельсе, Дела, как видите, на фронтах плохие, не дай бог немцы доберутся в те края, так нам наши немцы наделают много неприятностей. Поэтому мы сегодня на Политбюро решили их всех выселить в сибирские и казахстанские области. Указ о выселении я составлю и по телефону передам в Саратов, а вы там после выселения опубликуете. Секретарю облкомитета Партии Власову* вы расскажете сами, а я потом ему позвоню» [179] .

Я выслушал и спросил: «А кто мне будет подавать вагоны или, может быть, по Волге пароходами?» Он сказал, что этой частью будет ведать заместитель НКВД Чернышев В. В. Я сказал, что мне понятно, и мы распрощались. Кстати сказать, в июне-июле всех немцев из Украины переселили в дальние районы, но их было немного, а тут было тысяч 400 [180] .

В тот же день я вылетел в Саратов. На следующий день мы с И. В. Власовым выехали в Энгельс и в немецкие населенные пункты. Везде у немцев было много скота, хозяйства поддерживались в образцовом порядке. Промышленности никакой, кроме мастерских по ремонту сельскохозяйственных машин и кузниц. Населенные пункты отстояли сравнительно далеко друг от друга.

Я уже для себя наметил план вывоза. Кто поближе к Волге — тех пароходом до Куйбышева, а там — на поезде, а некоторых — сразу в вагоны.

Вернувшись в Саратов, там уже меня предупредили, что звонили М. И. Калинин и Чернышев.

Я сразу же связался по ВЧ с М. И. Калининым, который мне продиктовал Указ, уже подписанный, где говорилось примерно следующее:

«По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в Поволжье, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу из Германии должны произвести взрывы и другие диверсионные акты. Во избежание нежелательных карательных мер и кровопролития Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить немецкое население Поволжья в другие районы, наделить их землей и оказать государственную помощь. Президиум Верховного Совета СССР предписал Государственному комитету Обороны СССР произвести переселение» [181] .

Я записал и говорю М. И. Калинину, что тысячи и особенно десятки тысяч шпионов — вроде бы многовато, а Калинин М. И., рассмеявшись, говорит: «Иван Александрович, я уже подписал, так что ты не возражай».

Далее я спросил, когда и где опубликовать Указ. «Опубликовать в Саратове в газетах и можно в Энгельсе». На этом закончили разговор [182] . С Чернышевым согласовал подачи вагонов и пароходы, а также прибытие войск НКВД.

Через два дня войска стали прибывать, я их с ходу отправлял в населенные пункты, согласно моим расчетам [183] .

За два дня до выселения я пришел в областной комитет Партии немцев Поволжья и рассказал о принятом Президиумом Верховного Совета СССР Указе. Немцы выслушали с гробовым молчанием мои слова, и секретарь обкома сказал, что: «Мы — коммунисты, и примем соответствующие меры к выполнению этого Указа» [184] .

Затем для того, чтобы как-то подбодрить их, я взял с собой секретаря и других членов бюро обкома, и мы поехали по области. Там они грустными голосами рассказывали, что они планировали и т. д. Я им сказал, что в Указе четко сказано, что в новых районах они получат землю и там неплохо устроятся, так как будет правительством оказана материальная помощь.

В день операции наши офицеры и солдаты объявляли немцам, сколько груза разрешается взять с собой, кроме личных вещей, и в течение 2 дней мы вывезли 470 тысяч немцев Поволжья. [185]

Я после этого остался на пару дней, вызвал секретаря Сталинградского обкома Чуянова* и секретаря Саратовского обкома Власова и поделил по карте между ними районы немцев Поволжья. Они между собой поссорились, не желая принимать районы, так как они боялись, что им придется охранять деревни и т. д.

Тогда я их посадил в машину, и мы поехали по населенным пунктам для ориентировки, с тем чтобы посмотреть, что осталось в немецких деревнях и какие нужно принимать меры.

Заехали вначале в Энгельс — областной центр автономной области. Ну, там, к счастью, жили русские, так что остались представители власти и, и все в порядке.

Поехали по деревням. Подъезжая к деревне, видим — ходит стадо сытых коров, овец, телята. В деревне в хлевах заготовлено сено, стоят лошади, также хорошо упитанные. Местами уже скошена трава, стоят копны с сеном. На полях растет урожай пшеницы и др. Одним словом, хорошие дома, скотина и т. д.

Когда проехали 3–4 деревни и везде увидели то же самое, тогда секретари обкомов начали сперва между собой, а потом и меня втянули в разговор о том, что «эти деревни ближе к Саратовской области» — говорит Власов, а Чуянов спорит, что ближе к Сталинградской.

Когда я делил районы, то они со мной спорили, что им не надо тот или иной район, а сейчас, когда увидели хорошее состояние скота и деревень, то давай, прирезай к моей области.

В общем, когда закончили объезд деревень, мы еще раз заехали в Саратовский обком и снова по карте уточнили, кому какой район отходит. Правда, Власов остался недоволен моим окончательным решением [186] .