Еще одной немаловажной причиной, по которой лидеры самостийников и атаманы «единонеделимцев» так и не смогли найти общий язык, была серьезная сословная, послужная и возрастная разница между ними. «Единонеделимцев» возглавляли старые царские, а потом и белые генералы (Краснов, Балабин, Науменко, Граббе, Вдовенко, Ляхов), по достоинству оцененные, награжденные многими орденами и медалями. Они обладали в эмигрантском обществе политическим весом и потому были уверены, что повести за собой казачество в эти смутные и тяжелые годы должны именно они. Лидерами же самостийников были молодые, никому не известные казаки нижних чинов, многие из которых славились вдобавок очень темным прошлым. Более того, некоторые из них знали о своей казачьей родине только понаслышке. Василий Глазков, например, был вывезен с Дона еще младенцем.

Казаки-националисты, понимая, что соперничать в популярности со старыми, умудренными опытом казачьими атаманами им не под силу, выбрали очень простую тактику: обвинять старых атаманов во всех бедах казачества, поскольку они всегда были с Россией, а не с «простым казачьим народом». И эта тактика сработала, многие казаки под напором постоянной обличительной информации, почерпнутой из журнала и многочисленных распоряжений самостийников, разочаровались мнимым бездействием старых атаманов и вступили в «активную и признанную Гитлером» КНОД. Вот лишь несколько примеров отношения к представителям законной казачьей власти в письмах простых казаков. «Глазкова нам нельзя обходить, — пишет 10 октября 1943 года простой казак во Франции своему станичному руководителю, — не потому, что он Глазков, а потому, что он что-то делает…. и делает все, что в его силах, во имя чисто Казачьих интересов, и если эти интересы кому-то не милы, то не Глазкова в этом вина… Станичник Семенкин заявил, что генерал Краснов дезертир, а кроме того, в течение всего пребывания за границей не скрывал своего русофильства; а мы знаем, что русофильство казака (да еще „большого“) или группы казаков — только вред для казачества. Краснову мы не можем верить, он слишком устарел и закоснел в своих убеждениях, чтобы повернуться на 180 градусов» [104] . «Я думаю, — пишет простой казак из Венгрии, — что нашим национальным силам необходимо пробиваться туда, где уже засели подобные П.Н.К. (генерал Краснов. — П.К.) и Н. (генерал Науменко. — П.К.). Прискорбно, что Казачество и до сих пор не освобождено от тех, которые своей работой на родных землях и здесь в эмиграции принесли много горя, а у некоторых еще не засохла казачья кровь на руках» [105] . «Ясно, что всей Наумовской (сторонникам генерала Науменко. — П.К.) шпане, — утверждает казак- эмигрант, живущий в Италии, — остается только бить поклоны и ставить свечки за здравие Сталина, который хотя и истребил миллионы непокорных, но является возглавителем основной их политической платформы» [106] . «Дело касается генерала Краснова, без мыла пробирающегося, посредством своих обращений к казачеству, помещенных в разных изданиях, — на верхи казачьей общественности» [107] , — характеризует в феврале 1944 года деятельность П.Н. Краснова рядовой казак-самостийник.

В пользу самостийников был еще и тот факт, что, благодаря националистическим идеям, им покровительствовали в определенных немецких кругах. Немецкие покровители просто-напросто запрещали старым атаманам вступать в споры с самостийниками, разрешая последним поливать своих оппонентов грязью.

В первые недели и даже месяцы войны практически для всех казачьих эмигрантских организаций был характерен небывалый эмоциональный подъем, связанный с надеждами на уничтожение большевизма и скорое возвращение в родные края. Большинство казачьих лидеров, вне зависимости от взглядов и политических предпочтений, надеялись, что немецкие войска в течение нескольких недель дойдут до казачьих земель и позовут казаков налаживать жизнь в «Новой Европе». Именно поэтому уже с конца июня 1941 года в среде казачьей эмиграции резко активизировалась работа по разработке проектов воссоздания казачьих войск и организации жизни после возвращения на родину.

В июне 1941 года атаман Е.И. Балабин направил в адрес германского правительства специальный Меморандум (см. Приложение 1.3), в котором рассматривал различные вопросы, связанные с обустройством будущей мирной жизни на казачьих землях, а также разъяснял немцам роль казачества и войсковых атаманов в трагических событиях русской революции. Уже 7 июля помощник атамана Общеказачьего объединения в Германской империи И. Горбушин, не дождавшись никакого ответа от немцев, направил Балабину подробную записку с обоснованием финансовых, организационных и других мер, обеспечивающих возвращение мужчин-казаков на родину и материальное обеспечение их семей, пока остающихся в эмиграции. Этот план предусматривал, в частности, персональные ссуды для отъезжающих, ежемесячные пособия семьям и лицам, состоящим на иждивении отъезжающих [108] .

Но этими приготовлениями Е.И. Балабин не ограничился, и в конце июля — начале августа в Праге по его распоряжению начала работу специальная «Комиссия по обустройству будущего на Кубани». «В Кубанской станице, — говорится в отчете о работе этой комиссии, — работа в образованных комиссиях идет довольно успешно. Вчера была образована новая комиссия — школьная. Член станицы инженер Трошин прочитал короткий доклад по реформе низшей, средней и высшей школы на Кубани… Но для этого нужны идеальные учителя, а где теперь их взять. В комиссии „хозяйственной“ работа идет очень успешно, номы становимся перед такими вопросами, в которых, как говорится, сам черт ноги поломает. В тупик нас ставит сатанинское изобретение товарищей — колхозы. Как Вам ни покажется странным, но мы пришли к определенному и ясному заключению: в первое время мы не только не можем ликвидировать их, но, наоборот, всеми мерами стараться о полном их сохранении и, во всяком случае, самочинное ликвидирование колхозов самим населением приведет нас к неисчислимым хозяйственным бедствиям… При работах в комиссиях выяснилась необходимость так или иначе приступить к разрешению основных вопросов нашего дальнейшего существования… Этих основных вопросов два: 1. Принятие всех без исключения мер к тому; чтобы заранее убедить германские высшие власти, а если это будет признано необходимым, то и самого Вождя А. Гитлера, в том, что в общих интересах необходима передача власти в наших Землях нашим Войсковым Атаманам. 2. Всеми способами и средствами и у кого угодно найти материальные средства, ибо без денег мы ничего не можем сделать… Вообще же здесь настроение не особенно веселое, ибо война затягивается» [109] .

Казаки-самостийники также не остались в стороне от подготовки к «скорой отправке в родные края». 1 ноября 1941 года руководитель КНОД Глазков издал специальное распоряжение, согласно которому каждый из казаков-эмигрантов должен был указать ту специальность, работая по которой он «смог бы принести наибольшую пользу по возрождению казачьих земель». «Членам КНОД и всем казакам, — говорится в этом документе, — предлагается в кратчайший срок заявить, в каком из нижеуказанных отделов желают в соответствии со специальностью, способностями и пригодностью работать по возрождению в Казачьих землях. Отдел 1 — внутренний, административный, 2 — военный, 3 — национального попечения — просвещение, здравоохранение, социальное обеспечение, церковь, 4 — народное хозяйство — земледелие, торговля, промышленность, пути сообщения, благоустройство, статистика, 5 — финансовый, 6 — юстиция, 7 — внешний, 9 — Казачье Национальное Движение» [110] . Это распоряжение было претворено в жизнь, и вплоть до конца войны вся работа в КНОД была разделена непосредственно по вышеуказанным отделам. Однако этим казаки-националисты не ограничились и осенью 1941 года начали подготовку к отправке первой группы казаков из Болгарии в казачьи земли. Сам вопрос прорабатывался настолько тщательно, что руководители казаков-самостийников на местах уже начали решать «важнейшие вопросы, как-то: брать ли с собой болгар (этот вопрос волновал представителей КНОД в Болгарии), женившихся на казачках, и какими документами необходимо снабдить всех казаков-переселенцев, чтобы они не имели никаких проблем в дороге» [111] .

Одним из наиболее значимых трудов по восстановлению Войска Донского стала программа, подготовленная в штабе Донского атамана Граббе в Париже [112] . «Казачество надеется, — говорилось в небольшом введении к этому документу, — что германская государственная власть даст возможность Донскому Атаману теперь же приступить к подготовительным действиям для исполнения той великой миссии, которую возлагают на него события» [113] . Составители этого проекта исходили из предпосылки, что исторические и духовные «свойства казачества не могли исчезнуть за какие-нибудь двадцать лет» и что нынешнее советское поколение «донской молодежи не потеряно для созидательной конструктивной работы в новых условиях». Однако осуществление всех мер по переустройству Донского края после освобождения должно было принадлежать «устойчивым и патриотическим элементам казачества», ушедшим в эмиграцию и благодаря этому сохранившим воинские части и административный аппарат Войска Донского. Высшая власть в Донской области, согласно проекту, должна была принадлежать Войсковому атаману. Все управление должно было быть организовано по двум принципам: областное — войсковая власть по назначению и местное — выборная власть на местах. Для выборов в местные органы власти устанавливался возрастной ценз: не менее 50 лет для избираемых и не ниже 40 лет для выборщиков. Другим непременным условием избирательного права должна была стать «связанность выборщиков и избираемых с местными интересами». Все эти условия должны были обеспечить преимущество эмигрантам и стать гарантией от проникновения в местные органы власти просоветски настроенных элементов.

Далее следовал целый ряд мер, направленных на отмену всех установлений советской власти, и создание на Дону системы новых социальных и экономических отношений. В обязательном порядке подлежали регистрации все коммунисты и комсомольцы, с последующей передачей их дел казачьим атаманским военным судам. К тем же, кто непосредственно принимал участие в расстрелах мирных граждан, должна была применяться высшая мера наказания. Провозглашалась свобода всех вероисповеданий (кроме иудаизма). Другой наиважнейшей для казаков задачей должна была стать ликвидация колхозов и совхозов, «временно, однако, сохраняемых в настоящем их положении», но переименованных в «сельскохозяйственные трудовые артели», с переизбранием председателей на основе нового возрастного ценза и с предоставлением членам артелей права свободного выхода. Планировалось сразу же по возращении на родину приступить к открытию учреждений сельскохозяйственного кредита, а также к снабжению земледельцев машинами и орудиями труда и, по возможности, всем необходимым.