Лучше было бы сказать на том, что осталось от фабрики. Взрыв котлов разнес всю округу. Но фирма была не из тех, что боялась несчастий. Казалось, что тут то им и впрыснул чорт под кожу какого то доппинга. Они — из конторы — работали день и ночь. Электростанция была разрушена, они наделали смоляных и нефтяных факелов, чихали и плевались, но рылись в книгах, писали, считали, говорили по радио с городом. Они выгнали всех живых на работы, работали без смен. Они просили и кричали, молили и угрожали. Сам управляющий стал на колени перед партией, которая падала с ног за разборкой разрушенного корпуса. Ведь он тоже ничего не ел уже два дня — а он работает. Они отдают все галеты рабочим. Ей-богу, у них ничего нет. Но каждый день стоит денег, и не пропадать же нашей фабрике! Работайте, ребята, сколько хватит сил — если кто сдохнет, семья будет обеспечена — дети будут в хороших учебных заведениях, жены с пенсией, и законные и гражданские. Провалиться ему — управляющему — если он врет. Ведь он сам — человек служащий.

Ладно, чего там, они работали. Нечего врать зря.

Они были еле живы. Ничего не было. Ни воды, ни еды, ни черта. С ума спятить можно.

Приехавшие слезли с лошадей. Двое. Остальные придут пешком. Больше не было лошадей на заводе. Конюшня как раз была за котельной. Яичница вышла из наших лошадей, вот что я вам скажу.

Директор, молодой еще человек, поздоровался с рабочими, которые были поближе, за руку. Когда тебя прижмут, так ты начинаешь понимать человеческое обращение. А где ты раньше был? А кто наслал на нас целый поезд со штрейкбрехерами? Кто уставил прокатный цех пулеметами? Кто завел стражу с магазинками? Сволочи вы — и больше ничего!

Ладно. Собирайте всех в сталелитейную.

Директор говорил не очень гладко. Он здорово трусил.

— Сегодня в три часа дня, — сказал он, — придут два дирижабля с едой. Там будет и немного народа. Как только вы сумеете прочистить шоссе и путь — всего будет вдоволь. С другой стороны работают железнодорожные рабочие и шоссейные команды. Но добраться до фабрики — почти невозможно. Все, что можно, будет сделано. Отправка дирижаблей стоила пятьдесят шесть тысяч чистоганом — они отправили их. Семьи погибших будут обеспечены. Раненые получат пособие и отпуск. По выздоровлении их возьмут на прежние места безо всяких разговоров. Кого задержат — пусть приходит прямо ко мне. У нас есть сведения: это не случайность. Это не несчастный случай. Компания просит рабочих сохранить присутствие духа. Компания заплатит, как только сможет.

Рабочие говорили глухо и тяжело. — Почему компания не принимает мер? Что это за котлы? Это не фабрика, а мухоловка! Сорок пять человек из котельной сварились живыми, — не хотите ли пойти посмотреть. Сколько народу завалено кирпичом и землей — этого и не сосчитаешь. Это преступление. Они требуют расследования. — «Расследование будет!» — крикнул директор. — Вместе с нами? — Хорошо, вместе с вами. — Ладно. Они потребуют наказать виновных. Делегатам в конторе директор показывал какие то таинственные бумажки. Вот в чем дело. А вовсе не в котлах. Рабочие глядели на это недоверчиво. Бумажки вредные, это верно. Но вы хотите выкрутиться — и свалить дело на конкурентов. А на самом деле котлы были неисправны. «Хорошо, — говорит директор — остался кто-нибудь жив из котельной?» — «Джимс, кочегар». — «Давайте сюда Джимса, кочегара».

— Говорите нам, Джимс, были неисправности в котлах?

— Нет, — отвечает Джимс, — все было в порядке. Не забудьте, дело было в понедельник, а в субботу вечером мы все осматривали, как и полагается.

— Хорошо, — говорит один из рабочих, — ты не робей, а говори, как следует: ты же сам говорил, что в пятом номере были слабые трубы?

— Да, — отвечает Джимс, — это верно, насчет пятого.

— Позвольте, — спрашивает инженер из города, — ну это в пятом, а отчего взлетели остальные?

Этого Джимс не знает. Вот-с. То то и дело.

Он уговорил их, одним словом. Но расследование все равно будет. Обязательно. В три часа действительно пришли дирижабли. Серые, громадные, с роскошными кабинками внутри. Бархат сидений был заложен бумагой и брезентом, а все равно все было выпачкано хлебом, мукой и прочим добром. Еда есть. Это уже лучше. Три доктора, сестры и медикаменты. Ладно, чорт с вами. Когда вы три дня не жрали, — то свинина с бобами, это я вам скажу…

Кто помоложе, бросились на розыски. Поймали с дюжину бродяг. У одного что то нашли. Их повесили в лучшем виде, всю эту сволочь. Тут некогда разбирать. Небось кирпич не разбирал, кого он заваливал!

Инженер Порк остановился. Он ходил по пустынному берегу острова, сжимал рулей, ругался и плевался. Запас «П-21» почти исчерпан. Что делать, восстановить без новой лаборатории нельзя. А где ее взять? — Нужны деньги. Уж лучше было бы, пожалуй, согласиться на четыре миллиона, чем в'ехать в такую историю.

Негр принес убитую птицу. Они стали разводить костер.

А в какой культурной стране может опуститься он на своей огненной колеснице, не привлекая всеобщего внимания?

Это очень просто — развести костер. Пустое дело.

Два часа они бились над этим делом.

Инженер вылез на скалу и стал смотреть на море. Он прищурился и поднял палец вверх. Была — не была, надо рискнуть. Иначе он пропал.

«Вор», — это словечко для грудных младенцев. А у него не воровали в продолжение всей его жизни работу и здоровье, превращая в яхты, автомобили, виллы и батистовое белье для женщины, — что?