— Не сомневайся, Сергей, я эту жидовскую сволочь ни с какой другой не спутаю… возвращался на попутной телеге, колёса гремят… под их шумок вытверживаю: «Пиотух давно протух…

— Неужели с той поры зол на него?

— Если бы только с той… Он же меня ещё раз с „Георгием“ в городе прихватил… Доставил прямиком в загородный санаторий: тюрьма пересыльная, люду — спички в коробке… Авель Пиоттух — главный надзиратель… Потащили нас в барже на Север… Чай, слыхал про Назинский остров смерти?

Так что я тебе, Серёжа, верный собрат — тоже в штрафном коллективе побывал… Не делай глаза баранками — удалось сбежать на Васюган… бороду отрастил староверскую, примкнул к артели остяцкой: по дальним озёрам и речушкам рыбу промышляли…

— Как выглядел Пиоттух?

— Плюгавенький… среднего росточка… Шибко психованный… Его приклад по моему телу часто разгуливал. Нальётся злобой — зрачки белеют, как у рыбы разваренной… Собирался я его перед побегом придушить — душа отказ сделала…

— Вот так история!

— Э, дорогой гостенёк, всю мою историю в один том не втолкаешь… Душа почему непобедима? Потому что после смерти в отлёт уходит… в свободное плавание…

— В загробный мир веришь?

Осушив гранёный стакан браги, крякнув, богатырь почти рявкнул:

— Веррю!.. Что я видал в сраной предгробной жизни?! Голимый труд… унижения… грабёж… войны… Думаешь — мы с тобой народ? Чернь… скот…

— Сброд… быдло… — подсказал историк.

— …Верняком сказанул, — обрадовался поддержке Киприан. — Вот и тешим душеньку о рае загробном… Может, там не встретишь Пиоттуха, не услышишь его ора: „Я тебе продую мозги на одесский манер…“

— Давно сделал вывод: империи погибают от рабства… оно укорачивает сроки существования людских сообществ… Понятен тебе ход моих мыслей?

— Верняком!.. Рабами жили, барскую породу защищали… Вот мы бражничаем, а на Оби партейные прохиндеи концы в воду прячут…

Что для них благословенный народ Отечества пыль, песок, бурьян, — подливал масла в стариковский огонь штрафбатовец. — Ему удалось вывести крестоносца на стрежь истории, всколыхнуть память.

— Меня, Серёга, вот какая загадка мутит: как, допустим, я, в гроб упакованный, бездыханный — в загробье окажусь?.. Ангелы перенесут? Так у них крылышки слабые, мою тушу в центнер весом им не перенести… Если душа выпорхнет — дело другое… душу и ветерок краю поддует…

Неотвратимый сердечный приступ свалил разведчика и снайпера Воробьёва на крыльце избы Октябрины. Встревоженный кот учёный, громко мяукая, с минуту ходил торопливо вокруг присевшего на ступеньку больного.

После ухода гостя на улицу хозяйка ждала его возвращения.

Дымок звал на помощь.

Валокордин не влил в сердце энергию защиты.

„Скорая“ прилетела не скоро.

Отнялись ноги. По слабым рукам пробегала частая дрожь.

Санитары с трудом переложили с крыльца на носилки обмякшее тело.

В больницу Октябрина не поехала, решив навестить сердечника утром.

После обезболивающих уколов ветеран обрёл мутное сознание.

— Меня зовут Наган Наганыч… Натан Натаныч Воробьёв… отдельная рота снайперов…

— Лежи, лежи, фронтовичок, потом честь отдашь.

— Сестричка, как я сюда попал?

— С улицы Железного Феликса привезли… На яр ходил, что ли? Сердце не выдержало?..

Смутно прорисовывались Обь, обрыв, кот, череп на штакетине.

— Сердце — моё слабое место… Отговорила роща золотая…

— Пока шумит… пить не бросишь — точно отговорит.

— Сестричка… я немного… Победный день…

— Вот и полёживай, победитель, набирайся сил.

Соображение очищалось.

„Разговаривает со мной деваха как с последним алкашом… так с Васькой Губошлёпом можно болтать… Дурак! Оставил череп на заборе… Ты зачем его в руки брал, пулевую смертельную дырку ощупывал?..“.

К полудню навестила Октябрина, принесла свежий творог, пару яблок, картофельные шаньги.

— Дымок привет передаёт.

У больного вид виноватый, с налётом суровости.

Старушка успокоила:

— С кем, милок, беды не бывает… поправляйся… Утром сосед прибегал, про оставленный череп талдычил. Боялся нас напугать… Говорю: „Запился ты, Васька!“

— Был дымокурный череп… я его за поленницу дров положил.

— Вот леший! Губошлёпина нарымская!

Увидев медсестру, показывающую пальцем на циферблат наручных часов, Октябрина кивнула и заторопилась. Она поняла сигнал „свидание закончено“.

— Что вкусненькое принести?