Кроме того, у дедушки с Иванушкой в руках, причем почему-то в левых, очутились длинные тонкие трости из желтого бамбука. А еще Шерлок Холмс и доктор Ватсон были мокрые с ног до головы, будто на детективов вылили по ведру какой-то жидкости. Причем оба джентльмена источали нестерпимый запах одеколона «Шипр», ик, ик.

– А що, дохтур Ватсон, хороша ль у меня крылатка, ик, ик? – спрашивает тутуща дедушка Шерлок Холмс у Ивана свет-Ватсона.

Иван свет-Ватсон глубоко озадумался да и вопрошает у своего Внутреннего Голосоватсона громогласновато:

– А що, Гошка, хороша ли у дедушки крылатка, ик, ик?

– Хороша-то она хороша, а летать все равно не летает, хоча и с крыльями! – вдумчивовато, понимаешь, ответствует шепотом Внутренний Голосоватсон Ивану, воображаешь, свет-Ватсону.

Свет-Ватсон, понимаешь, глубоко озадумался, он, свет, подумал-подумал да и орет дедушке Шерлоку Холмсу:

– Хороша-то она хороша, а летать все равно не летает, хоча и с крыльями!

– Как не летает! Летает, толькя не высоко, ёшкин кот! – зашипел дед, гордо глянул на Ивана, выпятил грудь и хлестко щелкнул пальцами. – Гляди!

Крылатка ну тут же замахала пелериной, как крылышками, и дедушка оторвался от земли и завис в воздухе на высоте одного метра, точь-в-точь мотылек. Дедушкина вша глянула мрачно и тут же обомомлела, однозначно! От страха чуть было не околела, понимаешь! Впрочем, не будем больше о мрачном...

– Ах, ну шо за превосходная крылатка! – восхитился свет-Ватсон. – Эк мотыляет, понимаешь, крылатенькая!

– Вах, вах, вах, вах! – пропищал дед. – Ух, а как именно, понимаешь, мотыляет, а, Ватсон, мой свет?

– Ах, ах, как баско* таково!

– Вах, вах, вах, вах! – пропищал старец, рубя воздух тросточкой, будто точеной девичьей косточкой. – Я могу ешто* вот так! И вот так, и вот так, мой свет! Вжик, вжик!

– Ну ты, дед, ващще! Куд-куд-кудах, ха-ха-ха-ха! – рассмеялась изба. – Не смеши! Коль не умеешь высоко летать – ващще не летай! Бери пример с меня! Однозначно, понимаешь!

Дедушка обиделся, но не прекратил мотылять, а, громко матерясь, принялся грымать*:

– Ивашка! Друже свет-Ватсон!

– Шо?

– Шо, шо! Стало быть, решено, ёшкин кот: нонечка мы с тобой вылитые детективы за работой! Ну-с, значит, теперетька надо переодеться в рабочие халаты! – провозгласил дедушка и звучно щелкнул пальцами.

И в ту же секунду на старчушке и Иванушке, воображаешь, вместо плаща и пальто появились однотонные халаты: на старчушке – рабочий мужской синий по ГОСТ 12.4.132-83, на Иванушке – медицинский белый по ГОСТ 25194-82 с медицинским колпаком по ГОСТ 23134-78. Но шляпа охотника за оленями на дедушке осталась и желтая бамбуковая тросточка в левой руке тоежь*. Зато у Ивана в левой руке вместо желтой тонкой трости неожиданно оказалась толстущая красная клизма – жупел капитализма, но Иван немедленно переложил эвто резиновое сокровище в правую руку. При сем Шерлок Холмс и доктор Ватсон оказались мокрыми с ног до головы, будто на детективов вылили по ведру какой-то жидкости. Причем оба джентльмена источали нестерпимый запах «Тройного одеколона», ик, ик.

А ешто в ту же самую секунду дед, понимаешь, прекратил мотылять да – бабах! – страшно грохнулся об землю: доигрался, значит, летун, однозначно! С земли поднялся и, громко матерясь, принялся грымать, размахивая тростью, как точеной девичьей костью:

– Ик, ик! И-о-а-а-а!.. Н... Н... Иоанн, а Иоанн, ёшкин кот! – вжик, вжик!

– Шо, ёшкина кошка? – спросил Иоанн, улыбаясь во весь рот и заслоняясь огненно-красной клизмой – жупелом капитализма.

– Шо, шо! Ну вот! – удовлетворенно произнес, понимаешь, преображенный Ващще Премудрый, глядя на преображенного Ивашку. – К детективной работе готовы! Хорошо б к нам какой-нибудь клиент заявился!

– Ага-сь! – радостно отозвался Ивась.

– Ну толды пусть, – в нетерпении закричал дедушка, – немедленно появится клиент, вылитый конфидент! А ощо лучше – клиентка, вылитая конфидентка, ик, ик! – и смачно щелкнул пальцами.

И в ту же наносекунду ворота некрашеного забора из похрустов с грохотом отворились и во двор швидко вбежала деушка в очень хорошо знакомых нам сапогах – скороходах и в форме автоинспектора в обтяжку, с черным рюкзаком за спиной, а ешто в огромадной фуражке – аэродроме. Эвта дивца была Арина Заботница, Защитница и Работница, и она была превосходно надушена духами «Красная Москва». А перед собою на вытянутой руке дивца держала трясущегося от страха зайца – беляка, сильно косившего глазами и пронзительно, понимаешь, оравшего:

– Ёклмн! Опрст! Дедуся! Ивашка! Спасайте, понимаете, своего за... за... зайчишку, ик, ик! Вы меня не узнаете? Этто я, ваш чудный за... за... зайчишка, отпущенный вами на все четыре стороны!

Попригляделись дедуся с Ивашкой к трусишке – а этто, оказывается, их за... за... зайчишка, ик, ик! Вот те раз!

– Ёшкин кот! За... за... за... зайка! – пронзительно за... закричал старичишка. – Ка... ка... ка... ка!..

– Ка... ка... какой казусиш... ка... ка... ка!.. – презрительно прошептал парниш... ка... ка... ка и погрозил красной клизмой – жупелом капитализма за... за... зайчишке-трусишке.