Выйдя из библиотеки и поймав какого-то пробегающего мимо служку, он велел немедля мчаться на кухню и нести оттуда мяса, овощей, хлеба и крепкого красного вина хорошей выдержки. И чтобы одна нога здесь, другая там!

Напутствуемый отечески отпущенным пенделем, слуга умчался выполнять порученное и уже буквально через десяток минут вернулся, обильно нагруженный провизией.

Господин Дрон же, тем временем, выдернул почтенного историка из книжных завалов - так добрая хозяйка выдергивает с грядки созревшую редиску - отряхнул его от насевшей пыли и паутины и, полуобняв, начал прогуливать озверевшего от многосуточной и почти беспрерывной работы Доцента вдоль книжных стеллажей. Взад и вперед. Взад и вперед. Дабы застоявшаяся кровь вновь начала нормально циркулировать в изможденном организме научного работника.

– Ну, нельзя же так увлекаться, - мягко выговаривал он все еще ничего не соображающему господину Гольдбергу, поддерживая того за локоток и помогая успешно огибать встречающиеся препятствия.
– Так ведь и ласты склеить недолго. Наука не простит нам потери бойца. А что я скажу в обкоме КПРФ по возвращении? Мол, потерял вашего товарища при выполнении боевого задания? Нет, батенька, аккуратнее с этим делом нужно, как-то спокойнее... Фанатизм, - он еще никого до добра не доводил... Да и годы наши с вами уже не те, чтобы вот так вот, сутками напролет безобразия нарушать...

Так, нежно воркуя и выгуливая историка, он дождался уже упомянутого слугу с продуктовым набором, решительно сдвинул книги с одного конца стола и велел накрыть на освободившемся месте. Когда все было готово, почтенный депутат усадил своего подопечного на стул и чуть ли не насильно влил тому в рот несколько глотков вина.

Алкоголь оказал на истерзанный мозг господина Гольдберга самое живительное воздействие. Щеки порозовели, в глазах появилось осмысленное выражение, а руки сами собой, почти без участия воли и разума, ухватили нож, отрезали от принесенной гусиной ноги добротный шмат мяса и отправили его в рот. А то, что пища некошерна - так когда истинных коммунистов пугала некошерная еда!

Насыщение шло молча, изредка прерываемое лишь глотком-другим вина. Еще немножко. Вот этот кусочек. И вот этот. И луковкой закусить. И хлебушка отломить. А теперь снова глоточек. И еще кусочек.... Казалось, ничто не в состоянии отвлечь от трапезы дорвавшегося, наконец, до еды историка-медиевиста. Но тут входная дверь резко распахнулась, и огромная фигура загородила вход. Господин Дрон, было, вскочил, ухватившись за рукоять кинжала на поясе, но тут же и сел.

На пороге стоял король Ричард...

***

А дело все в том, государи мои, что оглашать стены замка Шато Сегюр в сей апрельский день довелось не только господину историку. Занимался этим сегодня и сам король Ричард. Вот только, он оглашал их не горестными стонами, как господин Гольдберг, а разъяренным львиным рыком. Что, согласитесь, для короля намного более прилично.

Ибо его Величество изволил гневаться.

Причиной королевского гнева стал Пьетро да Капуа, кардинал и легат его Святейшества папы Иннокентия III, совершенно некстати попавший под горячую королевскую руку. Успешно проведя в Дижоне ассамблею французского духовенства, на коей пастырям галльского стада агнцев Божьих был выставлен полный перечень задач, связанных с грядущим Крестовым Походом, а после этого с трудом, но все же заставив этого упрямца Ричарда заключить мир с Филиппом-Августом, святой отец имел все основания быть довольным собой. Основные поручения наместника Святого Престола были выполнены точно и в срок!

Подвела почтенного прелата - как это нередко случается и со многими из нас - излишняя старательность, склонность к перфекционизму и желание объять необъятное.

Заслышав, что Ричард во время наступления на замок Милли, захваченный ранее Филиппом-Августом во время его, Ричарда, отсутствия, - так вот заслышав, что король во время штурма Милли пленил епископа Филиппа Бове, мессер Пьетро решил принять меры к его освобождению. Трудно сказать, что стало причиной этого неосмотрительного поступка - эйфория ли от удачно выполненных поручений римского Понтифика, недостаток ли информации или просто проявленное легкомыслие?

Но, в любом случае, шаг сей стал для столь опытного дипломата непростительной, роковой ошибкой.

Ведь король Англии не раз публично называл епископа Бове человеком, "которого он ненавидит больше всех на свете". И Ричарда, в общем, можно было понять.

Именно епископ, возвратившись из Святой Земли, занялся распространением гнусной клеветы на короля. Дескать, коварный Ричард намеревался выдать французского короля Филиппа-Августа Саладину. Ричард же приказал убить Конрада Монферратского. Ричард отравил герцога Бургундского. Ричард... В общем, принцип понятен: если в кране нет воды, то вину следует целиком и полностью возложить на короля Англии.

Английский король, по словам зловредного епископа, занимался в Святой Земле исключительно тем, что предавал дело крестоносцев.

Легко вообразить какие чувства испытал венценосец, узрев мессира Бове среди пленных! С какой мстительной радостью подбирал ему самое темное, тесное и сырое узилище, каковое только можно было найти в случившемся неподалеку славном городе Руане!

И вот, заезжий святоша смеет просить - и даже требовать, вы только подумайте!
– освобождения этого негодяя...