– Ваше Величество! Я утверждаю, что все обвинения, выдвинутые против меня бароном Эрве де Донзи, являются ложью от начала и до конца. И, дабы подтвердить свои слова, я требую судебного поединка.

Эрве де Донзи все так же спокойно и довольно улыбнулся.

Король тяжело вздохнул.

Кайр Меркадье сплюнул на пол и вполголоса выругался.

***

Графство Осер,

аббатство Сен-Жермен,

17 апреля 1199 года

А в это же самое время Винченце Катарине прощался с жизнью....

... После оглушительной неудачи в деле поимки 'колдунов из Индии', после того, как покушение на Ричарда Плантагенета окончилось ничем, а войско, собранное для удара в тыл отрядам, штурмующим Шалю-Шаброль, было разгромлено, ломбардец понял одно. Таких катастрофических провалов не прощают. И уж кто-кто, а мессер Полани точно не является примером христианских добродетелей, ангельского всепрощения и любви к ближнему. А это значит, что лично ему, Винченце Катарине, во время подведения итогов с треском проваленной операции лучше бы оказаться как можно дальше от упомянутого мессера.

Нет, ломбардец не пустился в бега сразу. Разросшееся до совершенно неприличных размеров любопытство старого шпиона, заменившее сьеру Винченце за многие годы тайной службы почти все остальные чувства, требовало досмотреть спектакль до конца. Поэтому он вместе с остатками своих людей проследовал до Лиможа, прочно встал на след вынырнувших там же 'колдунов' и лично пронаблюдал, пусть издалека, и чудесное спасение короля Ричарда, и разгром его наемниками кавалерии, вышедшей из Фирбе и Курбефи.

Кавалерии, стоившей, между прочим, немалых денег!

Впрочем, все последовавшее за сорвавшимся покушением время Винченце потратил отнюдь не на одно лишь удовлетворение своего любопытства. Вовсе нет!

В его голове зрел План.

Было понятно, что в Европе скрыться ему не удастся. Кто-кто, а уж достопочтенный купец хорошо знал, насколько густо напичканы христианские земли людьми мессера Сельвио. И любой новый человек, если он хоть что-то собой представляет, рано или поздно попадает в сферу их внимания.

Нет, разумеется, осев крестьянином в какой-нибудь дыре, он мог бы сохранять свое инкогнито хоть до конца жизни. Но как-то не так представлял Винченце Катарине этот самый конец своей жизни. А значит, Европа отпадала.

Податься к сарацинам? Тоже не вариант.

Нет, никаких особых религиозных предрассудков добрый Винченце не испытывал. И против ислама ничего не имел. Тут другое. Не раз и не два пересекался он на путях тайной войны с коллегами, что пять раз в день, обратившись в сторону  аль-Бэйт аль-Харам, совершали свой салят. Пара шрамов на спине и неправильно сросшиеся кости левой руки навсегда сохранят в его сердце память об этих встречах. Но ведь и там остались люди, которым есть, что вспомнить! И, пусть риск вновь встретиться с ними невелик, рисковать все же не хотелось.

То есть, подаваться к сарацинам тоже не стоит.

Намного интереснее выглядел вариант уйти на северо-восток. В земли скифские и гиперборейские.

Будучи в Константинополе, ему приходилось общаться на рынках с купцами оттуда. Кряжистые, обильно бородатые, чем-то похожие на медведей, они проводили в имперской столице по нескольку месяцев, а то и все полгода, выкладывая на прилавки, казалось, бесконечные запасы пушнины. Да и рабы в их торговых загонах также не переводились.

Обратно в свою глушь они увозили звонкое серебро и золотые безанты. А также украшения, изделия имперских ювелиров, посуду, вино, масло, пряности, белоглиняную расписную керамику, зеркала ... Впрочем, и книги, и предметы христианского богослужения тоже пользовались спросом. По всему видать, что христиан там хватает, стало быть, жить можно.

Но самое главное - в свои степи и леса они везли тяжелый византийский шелк, поштучно опечатанный и опломбированный таможенными офицерами константинопольского эпарха. Оно и понятно - никто не имеет право вывезти его из столицы мира больше, чем это дозволено указами эпарха: не более, чем по пятьдесят номисм стоимости на одного купца. Ведь купцов много, а шелка мало...

И вот здесь-то у ломбардского купца имелись кое-какие весьма перспективные знакомства. Пожалуй, он сможет забирать в Константинополе шелка на куда более значительные суммы, чем жалкие пятьдесят номисм. А из варварских лесов привозить в столицу мира меха и рабов.

Чем не жизнь!

Каганы с северо-востока время от времени осаждали град Константинов огромными массами войск - с тем, чтобы принудить имперские власти при составлении мирного трактата включить туда и торговый договор, максимально облегчающий условия бизнеса их купцам. Что ж, такая политика представлялась Винченце и разумной, и эффективной. А уж пушная торговля, равно как и торговля живым товаром - для человека понимающего, оборотистого и с хорошим начальным капиталом, это же просто золотое дно!