– Готов?- спросил Йозеф.

Голос, искаженный гелиоксом, звучал из-под маски по-мультяшному забавно, совершенно не соответствуя серьезности момента.

– Готов,- доложил Олег.

Штольц обернулся на секунду:

– Мы сделаем его. Я слишком близко к свой цель, чтобы умереть сейчас,- он взял оружие наизготовку и решительно приказал,- achtung! Feyer!

***

Бонифаций засопел, скосил налитые кровью глаза на мальчишек-обидчиков и еще раз толкнул дерево широченным лбом. На стволе липы белели свежие отметины рогов, кора кое-где свисала клочьями.

– А что, если он вовсе не уйдет?- спросил Андрей.

Олег, зацепившись ногами, свесился с толстой ветки и потыкал спину быка прутиком. Бонифаций резко повернулся, взрыв копытами землю, но никого сзади не обнаружив, хлестнул себя по боку хвостом, нагнул голову и выдал сиплый короткий боевой клич.

– Да куда он денется?- усмехнулся Олег.- Все равно к вечеру на речку пойдет. Видишь, как наелся? Скоро пить захочет.

– Мы что же, будем до вечера тут висеть?

– А чем плохо?

– Есть хочется.

– Это со страху.

– Вот и нет.

– Вот и да.

– Ничего я не испугался. Сказал – поглажу, и погладил.

– Но ведь страшно было? Честно? И тогда, и потом. И сейчас.

– Нет.

– Врешь.

– Сам ты врешь. Ты сам боишься.

– Боюсь. Всем страшно. Смелость не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы в нужную минуту пересилить страх. Так мой папа сказал.

– Ну, мало ли, что твой папа говорит…

– Он больше ничего не говорит.

– Почему?

Олег подтянулся и влез обратно на ветку:

– Он умер.

– Да ну. Я его сегодня видел в магазине.

– Это мой отчим. Отец погиб на войне.

– Да ну,- сказал Андрей,- на какой такой войне? У нас нет никакой войны.

– Не у нас. Далеко.

– А зачем он туда поехал, если там война?

– Чтобы войны больше не было. Он был миротворец.

– Кто?

– Миротворец, балда. Солдат, который воюет, чтобы не было войны.

– Воюет против войны?

– Клянись, что никому не скажешь.

– Что не скажу?

– Тайну.

– Ну, клянусь…

Олег поморщился:

– Тоже мне, клятва…

– А как тогда?

– Надо землю есть.

Андрей взглянул на быка, терпеливо жующего жвачку в ожидании расправы над обидчиками.

– Так нету земли…

Олег тоже взглянул на быка:

– Будет тебе земля…

Примерившись, он спрыгнул точно на спину Бонифация. Бык словно взбесился. Закрутился на месте волчком, так что клочья травы и дерна полетели во все стороны, однако Олег вцепился в его холку, точно клещ. Бонифаций, нагнув голову, несколько раз взбрыкнул задними ногами и повалился набок, решив раздавить нахала. Олег, мгновенно соскочив, сунул комок земли в карман и выпрямился. Бонифаций, вскочив на ноги, развернулся и воткнул копыта в грязь, тяжело отдуваясь. Так они и замерли лицом к лицу. Олег, чуть наклонив голову, не отрываясь, смотрел прямо в налитые кровью бычьи глаза. Происходило странное. Дыхание быка становилось все тише и спокойнее. Через минуту он мотнул головой, отвернулся и принялся, как ни в чем не бывало, пощипывать траву.

– Не спускайся,- приказал Олег.

Он дождался, когда Бонифаций отвернется, и в два прыжка взлетел на дерево. Бык повернулся, оторопело поморгал, задрал хвост и выдал короткое устрашающее мычание. После чего развернулся и тяжелым галопом поскакал на речку.

– Как ты это делаешь?- выдохнул Андрей, снова обретя дар речи.

– Ничего особенного,- ответил Олег.- Просто он очень удивился и не знал, что делать. Но ты не вздумай повторять. Если увидит, что боишься – в лепешку раскатает.

– Это тебя тоже отец научил?

– Да.

Олег вынул из кармана липкий черный ком:

– Ешь.

Андрей сморщился, но откусил маленький кусок, разжевал и показал черный язык.

– Ну?

Олег посмотрел в сторону дома и сказал:

– Самое главное – маме не проболтаться. Я, когда вырасту, тоже хочу стать миротворцем, как папа. А мама не хочет.

– Почему?

– Вот балда. Она боится меня потерять, как папу.

Андрей спрыгнул вниз и отряхнулся.

– Это, наверное, здорово – воевать против войны.

– Еще бы,- сказал Олег.

***

– Выпейте это, голубчик,- приказал Акишин.

Игорь осторожно понюхал мензурку:

– А мне это можно?

– Вы бы немного раньше полюбопытствовали, что можно, а что нельзя. Если я даю – пейте.

– Фе!- поморщился Игорь, влив в себя содержимое мензурки.- А где… Иван Васильевич… и Ганимед?