Замок пискнул, и двери распахнулись.

– Аверьяныч, скорее!- позвал Иван.

Акишин прихватил склянку и без вопросов последовал за ним. Игорь поспешил следом. Коридоры заметно оживились за его часовое отсутствие. За полупрозрачными перегородками двигались тени и слышались голоса. Игорю только сейчас пришло в голову, что конференция была виртуальной, и на самом деле никто, включая его начальника, не покидал здания. Репьев ждал у двери, куда Игорь раньше тщетно пытался попасть.

– Сюда,- показал Иван.

Изнутри лаборатория мало отличалась от той, где работал Игорь. Зарешеченное окно, прикрытое жалюзи. Стены завешены фотографиями и схемами всевозможных кибернетических новинок, от игрушек до автомобилей. Пара рабочих мест, стеллаж с оборудованием. На стеллаже лежали два гипношлема проф-класса, подключенных к игровой приставке, тоже последнего поколения. Ганимед стоял у кресла, придерживаясь за спинку.

– Ты зачем встал?- спросил Репьев.

– Я уже в порядке. Только голова немного кружится.

– Сядьте, сядьте,- приказал Акишин, откручивая крышку склянки.- Выпейте это, надо снять возбуждение с подкорки.

Иван шагами мерил комнату, лихорадочно перерабатывая информацию.

– Ваня, голубчик, сядь, а то и тебя успокоительным напою.

– Аверьяныч, ты не понимаешь,- ответил Репьев.- Это Андрей. Андрей. Он вспомнил. Там. А здесь – ничего не помнит.

– Я тебе налью.

– Аверьяныч! Я не мальчик, я капитан «СБИТ», в конце концов. И я в своем уме. Убери свою микстуру. У меня есть свидетель. Игорь, сядь в кресло, не мельтешись под ногами. Ты помнишь, что он сказал? Помнишь?

– Ну… да.

– Он сказал – «Я – Андрей», так?

– Он сказал – «Это я».

– Потому что узнал себя в статуе. А теперь ничего не помнит.

Акишин, тряхнув седой взлохмаченной шевелюрой, отлил в мензурку настойку из своего флакона:

– Будь ты хоть трижды капитан, голубчик. Выпей. Вам обоим надо успокоиться. Было несомненной глупостью подвергать этих людей действию гипноизлучателя, но мы поговорим об этом позже. А теперь – пей.

Иван покорно влил в себя содержимое мензурки.

– Вот и славненько. Теперь снимем энцефалограмму мозга с вашего объекта. Спокойно, без эмоций. Научный подход требует холодных расчетов.

Репьев кивнул и присел на край лабораторного стола.

– Да,- сказал он уже гораздо спокойнее.- Энцефалограмму – непременно. Это правильно.

– Вот и славно. Вот и хорошо.

Акишин взял один из шлемов и протянул Ганимеду:

– Наденьте, голубчик.

Телефон Игоря вдруг оживился и выдал вступление к токкате Баха 565. Игорь побледнел и упавшим голосом сказал:

– Это из донорского центра. Я пропал. Теперь точно упекут в стационар на весь срок.

Иван протянул руку и решительно взял аппарат.

– Алло?

– Могу я услышать Игоря Левушкина?- осведомились на другом конце после небольшой паузы.

– Лев Соломонович?- обрадовался Иван.- Это капитан Репьев! Помните такого?

– Я бы и рад забыть, дорогой Иван Васильевич, да не даете. Ну-с, и где наш донор? Нам следует объясниться.

– С ним сейчас все в порядке, Лев Соломонович,- заверил Иван.

– Я вижу, что сейчас все в порядке. Телеметрию ваши службы, слава богу, восстановили. И по ее данным за последние двое суток наш донор неоднократно попадал в экстремальные ситуации. Учащенный пульс, выбросы адреналина… Это нарушение режима, Иван Васильевич. Я вынужден принять меры.

Игорь умоляюще сложил руки и замотал головой: перспектива провести несколько месяцев в медицинском боксе его совсем не прельщала.

– Это моя вина,- сказал Репьев.- Недоглядел.

Хирург понизил голос:

– Уж не касается ли это инцидента со сбежавшим трупом?

Иван промолчал. Хирург выдержал небольшую паузу.

– Кажется, я задал неуместный вопрос. Ну, что же, у каждого своя служба. Так что же будем делать с донором, дорогой мой капитан?

– Это больше не повторится, Лев Соломонович,- заверил Иван.- Под мою ответственность. Лично займусь.

– Этого я и опасаюсь,- проворчал старый хирург.- Ну, хорошо. Только имейте в виду, дорогой мой: с этого дня донор Игорь Левушкин на особом контроле. Все. Мое почтение Акиму Аверьянычу.