– Слушаюсь, барин. – И слышен веселый тенор с распевом: – Папиросы «Катык»! «Дядя Костя»! «Дюшес»!

Делать Савинкову нечего. Он заходил, к литератору Пешехонову справиться: нет ли чего от Азефа. «Тогда держитесь, господин министр! Вас не укараулят ваши филеры!» Но Азефа еще нет.

Савинков пошел по Французской набережной к Фонтанке. На Неве засмотрелся на белую яхту. Но у Фонтанки в движении пешеходов, экипажей произошло смятение. Метнулись извозчики. Вытянулись городовые. Вынеслись какие-то вороные рысаки, мча легко дышащий на рессорах лаковый кузов кареты. В нем за стеклом что-то блеснуло, не то старуха, не то старик, может быть просто кто-то в черном с белым лицом. За каретой, не отставая в ходе от резвых коней, на трех рысаках летели люди в шубах. За ними стремительные велосипедисты с опасностью для жизни накатывали на рысаков. Савинков замер у стены: – «Ведь это же Плеве!?»

В трактире «Отдых друзей» машина играла беспрерывно. Когда останавливалась, чтобы перевести дух, кто-нибудь из друзей пьяно кричал: – Музыка!

Машина, не отдохнув, с треском крутила новый барабан. Расстроенно-хрипло несся не то вальс из «Фауста», не то «Полька-кокетка». Трудно разобрать в чаду, дыме, шуме, что играла старая машина.

Поэтому и выбрал этот трактир Савинков. В нем ничего не разобрать. Настолько он настоящий, русский, головоломный трактир. Люд здесь не люд, а сброд. Больше извозчиков, ломовиков, торговцев в разнос, проституток, уличных гаменов. Порядочные господа, мешаясь, сидят тут же. Непонятен вид трактира.

Грязные услужающие разносят холодную телятину, чай парами, водку, колбасу. Наполняют залу духом кислой капусты, таща металлические миски, – щи порциями.

Савинков занял дальний стол в углу. Видел перед собой пестрый шумящий улей трактира. Чахоточному юноше-половому заказал ужин на две персоны. И покуривая еще петькину папиросу, поджидал.

Петр пришел во-время. В черной косоворотке, черном пиджаке, смазных высоких сапогах. Такой же черный картуз, с рвущимися из-под него смоляными кудрями. «Как цыган». Петр подходил с улыбкой.

Тощий юноша, с изгрызенным болезнью румянцем, гремел сальными вилками, ножами, раскладывая по приборам. Поставил графин холодненькой посредине.

– Ну, как дела?

Петр смотрел с улыбкой, словно хотел продлить удовольствие приятных сообщений. Когда Савинков кончил вопросы, Петр, опрокинув рюмку, сморщившись оттого, что пошла не в то горло, сказал:

– Всё в лучшем виде. Четыре раза видал. Раз у Балтийского, в пятницу. Три раза на Фонтанке в разных местах.

– Каков выезд, опишите?

– Выезд, Павел Иванович, прекраснеющий, – широко улыбался Петр, показывая хищные зубы, – вороные кони, как звери, кучер толстый, бородатый, весь в медалях и задница подложена, на козлах сидит, как чучела какая, рядом лакей в ливрее. За коляской несутся сыщики гужом на рысаках, на велосипедах. Вообще, если где случайно сами увидите, враз заметите. Шумно едет.

Петр налил рюмки и указывая Савинкову, – взял свою.

– За его здоровье, Павел Иванович.

– Пьете здорово, – как бы нехотя сказал Савинков.

– Могу выпить, не брезгую, но не беспокойтесь, делу не повредит. Одно только плохо, Павел Иванович, – «конкуренция». Места на улицах все откуплены, чуть в драку не лезут торговцы сволочи, кричат, кто ты такой, да откуда пришел, тут тебя не. видали, собачиться здорово приходится, раз чуть-чуть в полицию не угодил, истинный Бог! ну каюк, думал.

– Почему же каюк? Ведь паспорт прописан, всё в порядке?

– В порядке то в порядке, да лучше к фараонам не попадать, – улыбнулся Петр.

Музыка в машине прервалась. Зал мгновенно наполнился грохотом, перекатным шумом голосов. Кто-то вдребезги пьяный закричал откуда то, словно с полу: – Музыка! Хозяин, музыку!

Музыка загремела марш.

– С Иваном Фомичом видаетесь?

– Через день. У него тоже дела идут. Часто видит. Всё двигается по углам. По Фонтанке, – к вокзалу. Всё время отмечает, хочет выследить до минутной точности, когда где едет.

– Иногда наверное меняют маршрут?

– Пока что всё одним едут.

– Вы когда увидите Ивана Фомича?

– Завтра.

– Скажите, чтобы послезавтра в десять ждал меня на Литейном у дома 33.

– Ладно. А простите, Павел Иванович, что Иван Николаевич приехали?

– Нет пока не приехал. А как вы думаете, Петр, за вами слежки нет?

– Петр покачал головой.

– И Иван Фомич не замечает?

– За ним и вовсе нету. Становится у самого департамента, сколько раз жандармских полковников возил, – тихо засмеялся Петр.