Анника помешивала кофе ложечкой.

— И что странного ты здесь находишь? — спросила она.

— Никто не готов подтвердить, что аресты уже начались, — ответила Верит. — В полиции говорят, что они ничего об этом не знают. Людям не предъявляли никаких обвинений, их не заключали под стражу ни в Берлине, ни в Стокгольме. Они просто растворились в воздухе.

— Но где-то они есть. — Анника откусила кусок бутерброда. — И что полицейские говорят о Бандхагене?

Берит наклонилась к Аннике и понизила голос.

— Да, да, — сказала она, — там произошло что-то совсем отвратительное. Отец попросту исчез, так же как и те мальчики в Берлине. Мать и дочерей освободили, но отец пропал, словно сквозь землю провалился — с тех пор, как его уволокли из квартиры.

— Ты говорила с его женой?

Берит прожевала кусок и покачала головой:

— Они куда-то уехали. Я связалась с учительницей младшей девочки. Она оказалась очень разговорчивой особой. Младшая учится в девятом классе, она капитан баскетбольной команды. Старшая сестра на втором или третьем курсе какого-то городского колледжа — она умница, почти гений.

— Откуда они? — спросила Анника.

— Учительница думает, что из Иордании… или из Сирии. Они приехали, когда старшая дочка была еще маленькой, а баскетбольная капитанша родилась уже здесь. У матери права гражданства есть, а у отца по какой-то причине их не было. Они жили безвыездно в двухкомнатной квартире в Бандхагене последние тринадцать лет. Родители держали мастерскую по изготовлению ключей и ремонту обуви на какой-то станции метро.

— Да, они, наверное, очень опасны, — саркастически заметила Анника.

— Да, а разве нет? — в тон ей ответила Берит. — Я отправила сообщение на их почту и оставила сообщение на автоответчике. Так что, может быть, с ними удастся связаться.

Некоторое время они сидели молча, пережевывая сыр с хлебом. Молчание угнетало Аннику, но, возможно, она просто накручивает свое воображение. Неужели Берит до сих пор расстраивается из-за того, что она, Анника, сидит на информации, которой не может публично поделиться?

Анника заговорила первой:

— Я ничего не слышала о ходе поиска убийцы. Ты не знаешь, как продвигается следствие? Знают ли они, как девушка попала на банкет?

— Ну, ее не было в списке гостей, это установили точно. Полицейские не думают, что она долго пробыла в Голубом или Золотом зале. Должно быть, она проникла в здание после половины одиннадцатого, но они не знают как.

Анника допила кофе.

— Знают ли они, как она вышла?

— Она спустилась на грузовом лифте и вышла через служебный вход. Лифт не должен работать без карточки и кода, но в таких особых случаях, как нобелевский банкет, некоторые лифты открывают. Иначе не удастся обеспечить проведение торжества. Я пишу об этом в завтрашнем номере.

— Стрелочника еще не нашли?

— Еще нет. Пока все возможные козлы отпущения используют круговую поруку и кивают друг на друга.

Анника встала, принесла кофейник и разлила кофе по чашкам.

— Я слышала, что лодка, на которой они бежали, была похищена в Накке в августе, — сказала она. — Ты не знаешь каких-нибудь подробностей?

Берит задумчиво помотала головой.

— Я не могу понять одну вещь, — сказала она. — Лодку нашли в Грендале и думают, что убийца ехала на юг на машине.

— И что? — спросила Анника.

— Из Грендаля нет моста, соединяющего с южной дорогой. Надо доехать до поперечной дороги у Нюбода и только оттуда выехать на автостраду, если едешь на юг, а это очень неудобный маршрут. Он по меньшей мере на пять минут дольше.

Анника допила вторую чашку кофе.

— Если альтернатива — дорога на север, то имеет смысл все же воспользоваться мостом у Нюбода, — сказала она.

Берит отодвинула в сторону недоеденный бутерброд.

— Но если она ехала на машине на юг, то почему было не оставить лодку в Стура-Эссингене? Так путь был бы короче и она скорее попала бы на автостраду. Я этого не понимаю. Ладно, что ты сегодня делала?

— Я была в Каролинском институте, — ответила Анника. — Ничего путного я оттуда не вынесла. Но ты напомнила мне об одной вещи. Ты когда-нибудь слышала о Бернарде Торелле?

Может быть, стоит упомянуть и о Боссе, но Анника предпочла промолчать.

Берит попробовала доесть бутерброд и откусила еще кусок. Несколько секунд она сосредоточенно жевала.

— Господи, сколько дней он у них пролежал? — недовольно поморщилась Берит, с трудом проглотив кусок. — Ты говоришь, Торелл? Родственник Саймона Торелла?