– Кев, я чист! – задыхаясь от нехватки воздуха, молвит Хоакин, не в силах оторвать взгляд от этих большущих глаз. – С меня сняты все обвинения! Я здесь! Я с тобой!

– Просто будь рядом, понял?! – требует Келлер, шало выдыхая Десантосу в губы и обретая в его надежных руках все то, что, казалось, было безвозвратно утрачено.

========== Коротко о главном ==========

**Shameless**

Ему всего шестнадцать, а он так устал, словно прожил жизнь сорокалетнего. Карл полагал, что у него были проблемы и неприятности? Все, что было до встречи с Кэссиди можно назвать цветочками, теперь же его жизнь это пиздец районного масштаба, к которому он абсолютно не был готов. Его как крепость взяли штурмом, убеждая в том, что во избежание кровопролития он сам отдал врагу ключи от ворот.

Он не хотел так рано взрослеть, он просто влюбился, позволив призрачному счастью затмить реальные желания. Карлу хочется разорваться надвое или иметь двойника, чтобы удовлетворить все запросы и потребности.

Карл №1 пусть и дальше терпеливо улыбается, обрастает детишками и проёбывает жизнь, позволив посадить себя на цепь, как послушную шавку. Карл №2 должен решительно разорвать оковы этой навязанной любви, послать Кэсс нахуй, куда бы она с удовольствием пошла, вырваться на свободу и идти дальше к намеченной цели.

Но, как говорят: «одной задницей на два стула не сядешь». Да и не с его, Галлагеровским счастьем. Через это почти все уже прошли, не один раз, и уж точно не последний. Фиона, Лип, Йен, Деббс. Теперь настала и его очередь. Тут бы не спиться, не поехать крышей, не захлебнуться в бытовых буднях.

Как в той песне поется: «я люблю тебя жизнь, ну а ты меня – снова и снова». А Галлагерам то что? Встал, отряхнулся и поковылял дальше. Только с каждым разом делать это все труднее и труднее.

**Hannibal**

Лектер потянулся к шее Уилла, нанося невидимые штрихи кончиками пальцев, рисуя замысловатые узоры на его коже легким касанием языка и губ.

– Я любил тебя, Ганнибал, – тихо выдохнул Грэм, – и мужчина ощутил вибрацию голосовых связок и собственную дрожь от слов, прозвучавших, словно божественная музыка, – когда собирался стрелять в тебя, но не смог. Я любил тебя, когда вынужден, был предать. Любил, когда ты крепко держал меня и был совсем близко, с болью глядя прямо в глаза, как я того и жаждал. Любил даже тогда, когда ты всадил в меня нож, и оставил истекать кровью на полу. Я по-прежнему тебя любил, когда ты уходил.

– Я знаю, Уилл, – надломлено прошептал Лектер, задыхаясь от этой близости и откровенности, в которой не было ни злобы, ни осуждения, а лишь чистейшая правда и неприкрытое желание. – Мне стоило вернуться и разделить эту участь вместе с тобой, – признался Ганнибал, покрывая любимые черты цепочкой благоговейных поцелуев, безмолвно умоляя о прощении. – Я любил тебя, Уилл, и буду любить всегда. Мое сердце было разбито и казалось, что его уже не склеить. И именно тогда я позволил проливному дождю смыть слезы скорби и горечи с моего лица вместе с умиравшей в душе надеждой.

БОНУС

– Ты там скоро?

– Ты же знаешь, Уилл, до последнего клиента. У меня еще два человека по записи.

– Вновь будешь забивать людям баки, и брать за это деньги?

– Разве я виноват в том, что народ плачется мне в жилетку, выливает целый ушат бесполезного дерьма, жалуясь на свою несостоятельность, окружение и весь мир в целом?

– Ты так сексуально говоришь об этом, Ганнибал. Эта твоя профессиональная хрипотца в голосе… Скажи еще что-нибудь, а мы с моим другом пофантазируем…

– Прекрати меня искушать, а то я не смогу сосредоточиться на пациенте.

– Обожаю эти властные нотки в твоем голосе. Все, что тебе нужно во время сеанса – это делать очередной набросок меня, пропускать большую часть болтовни мимо ушей, изредка вставляя: «чувак, да ты гонишь!»

– Хочешь оставить меня без клиентуры?

– Надеюсь, ты не подумываешь о том, чтобы слопать самых надоедливых?

– Мы ведь уже говорили, Уилл, единственный человек, на которого у меня текут слюни – ты. Так что я подумываю съесть тебя.

– И ты любишь меня живым, сырым и трепыхающимся, как Голлум рыбу. Или сегодня мой муж хочет покорности?

– Будь обнаженным, когда я вернусь домой.

– Или что?

– Или вопреки устоявшимся принципам, моя прелесть, мне придется отменить встречу, примчаться в наш особняк и основательно поиграть с едой.

**Sherlock**

Шерлок: Милейший, долго мы будем позировать? Или ждем, пока из камеры вылетит птичка?

Фотограф: А где ваша леди? Белоснежное платье, фата?

Джон: Вы… Вам что, не сказали… Мы… Это…