– Ну, раз ты здесь… Вот, держи.

– Как… Как это понимать? – давясь вдохом, интересуется молодой квартирмейстер, получая из рук Бонда кольцо.

– Как обычно, – пожимает плечами тот, – проведи тесты, сделай углеродный анализ, узнай ДНК. Выясни, что на нем за эмблема, чье оно. Надеюсь, это не старинная реликвия, принадлежавшая Саурону? Потрогай кольцо, Фродо. Оно холодное, – молвит голосом Гэндальфа, пытаясь разрядить обстановку. – Детка, постой… Что это промелькнуло за стеклами твоих очков?

– Ничего, – прячет взор координатор, досадливо закусив губу.

– Неужели ты подумал… Кью, малыш, ну почему ты все время торопишь события, и лишаешь меня подходящего случая – сделать все, как полагается? Неужели у меня такой дурной вкус? Как ты мог подумать, что я стану просить твоей руки в этом богом забытом санатории, пусть и навороченном, где нет нормальной выпивки? Я не стану одевать тебе на палец чужой кусок свинца и запивать это торжественное событие здешним аминокислотным дерьмом, от которого тянет блевать.

– Чтоб ты знал, это серебро, а не свинец! – начинает консультировать Кью, сжимая в руке кольцо. – И ты вовсе не обязан…

– Нет, Кью, я давно уже думал об этом. Шикарный ресторан, куча народа, мартини, свечи, романтика. Ну, или если ты предпочитаешь уединение, я бы сделал тебе предложение в кухне твоей ипотечной квартиры, под крепкий кофе, горящую газовую конфорку и пусть бы два твоих облезлых кошака были тому свидетелями. Мне просто непривычно, малыш. Я никогда не ухаживал за парнями, да и за женщинами ухлестывать особой нужды не было. Мне даже улыбаться не обязательно. Бабочка, смокинг и непроницаемый взгляд. Зная легендарного Джеймса Бонда, люди сами прыгают ко мне в койку. Ты согласен?

– Д-да…

– Я по поводу кольца. Узнай о нем все, что сможешь.

– Я тебя сейчас так ненавижу, 007.

– Спасибо, Q. Я тоже тебя люблю. Серьезно. Просто наберись немного терпения и дай мне выбрать подходящий момент.

– С тем, чем мы занимаемся я скорее состарюсь!

– Ну что ты? У нас все будет: кольца от Tiffany, «пока смерть вас не разлучит» и свадебный торт с двумя фигурками женихов. Встретимся через час, малыш. Сам знаешь: сначала – работа, потом – личная жизнь.

========== Падший ангел (Heavar, Vikings) ==========

Так вот, какова одна из ипостасей многоликого дьявола или одного из его приспешников? Василиск, подобно Эдемскому змею-искусителю, приползающий к Хеймунду час от часа, дабы убедиться в том, что он еще не сдох. А если тот пока не встретился со своим создателем, не передумал ли? Не отрекся от своих убеждений и ярой ненависти?

Аспид, что завораживает взглядом, сбивает с толку соблазнительными речами и коварной улыбкой, несущей за собой непредвиденные последствия. Падший ангел, что однажды был изгнан из Рая и, лишенный крыльев, не справившийся со стремительным падением и оглушительным ударом о земную твердь.

И все это заключено в теле и облике молодого викинга, сына Рагнара Лодброка, несмотря на ущербность, обладающего безграничной храбростью, изворотливым умом и жаждой доказать всему миру, на что он способен.

Жестокий ангел мщения в образе Ивара Бескостного, ниспосланный епископу Хеймунду небесами. Его проклятие. Его кара. Его испытание. Его крест.

Этот мальчишка-варвар с глазами цвета лазури смело смеётся ему в лицо. Его смех похож на нарастающий хохот безумца, сливающийся в многократный дикий крик, а улыбка на звериный оскал, способный отпугнуть любого врага и заставить того истово уверовать в то, что перед ним само исчадие ада.

Ивар открыто потешается над его набожностью, гордыней и боязнью судного дня. Сам же он не страшится ни богов, ни смерти, ни кары, лишь бесславной кончины на поле брани, так и не достигнув высот своего отца. Хотя нет. Его сын желает куда большего, чем достиг Рагнар Лодброк, и действует он более изощренно и непредсказуемо.

– Будь со мной, Хеймунд. Сражайся плечом к плечу. Ты великий воин. Я восхищаюсь тобой, – шепчет хрипло и надорвано, удерживая лезвие ножа у виска епископа. – Я не хочу тебя заставлять, я хочу дать тебе право выбора.

Хочется развернуться, схватить руку северянина и приставить рукоять острием к сердцу, а затем глубокий вдох и толчок. Но что-то держит. Этот надсадный голос, почти змеиное шипение и улыбка, от которой кровь леденеет в жилах.

Тщетно взывать к Христу и всем его апостолам, моля об искуплении. Без толку пытаться стать великим заклинателем змей, ибо тот, что стоит позади него во всей своей красе и мощи ему не по зубам. Остается самому на время примерить змеиную кожу, чтобы скрыть свою волчью натуру, или же поверить в то, что все, что с Хеймундом было, есть и будет – вовсе не божий промысел.