Лагеря мать Шуры не выдержала и умерла в первый же год заключения. Шура осталась сиротой. Но ей повезло несказанно. Она попала к самой, наверное, душевной воспитательнице, и та ее полюбила всем сердцем за непосредственность, за незлобивость характера и звонкий, заразительный смех. И девочка не была обделена лаской и любовью и сохранила открытость души и способность радоваться жизни. После детского дома она закончила строительное училище, получила диплом маляра-штукатура, но по специальности работать не стала, а устроилась продавщицей в коммерческий ларек, где уже в первый свой рабочий день познакомилась с Вячеславом.

Шура была привлекательной — чуть удлиненное лицо, тонкая кожа, большие, как будто удивленные глаза редкого бирюзового цвета, длинные темные ресницы, чуть капризный ротик. Фигурка у нее в ее двадцать с небольшим была как у подростка: ручки-палочки, ни намека на грудь, зато прямая спина и длиннющие стройные ноги. Шура и сейчас была как ребенок. Они с Санькой казались сестрой и братом. Шура не любила заниматься домашней работой, зато с радостью возилась с детьми. Как-то, когда Санька болел, Катерина, забежав в гости к соседке, застала такую картину: в квартире сплошной тарарам — игрушки валяются на полу рядом с мятыми Санькиными штанами и клубком Шуриных прозрачных колготок, на столе — гора посуды. А Шура, лежа рядом с Санькой на большой тахте, увлеченно читала «Волшебника Изумрудного города». Санька во сне тихо похрапывал, а Шура, на секунду оторвавшись от книги, махнула рукой соседке, жестом показывая, чтобы та присела в кресло. Дочитав до конца главу, Шура с сожалением захлопнула книгу, блаженно потянулась и сказала:

— Оказывается, читать так интересно! А в школе меня было палкой не заставить книжку открыть.

Наверное, вот этой детской наивностью и простотой она сначала и покоряла мужчин. Но так как книга ее жизни была проста и тонка — мужчины быстро прочитывали ее и с легким сожалением откладывали в сторону, переходя от азбуки к интересному роману. Но детей без присмотра оставлять нельзя, и Слава взял на себя обязанность ее содержать. Поэтому, наверное, и повзрослел так рано.

Катя вздохнула, невольно сравнивая своего по виду серьезного, но оказавшегося на деле безответственным Романа с шумным и веселым Славиком, который без особого труда, казалось, играючи заботился о своем сыне и его матери.

— Вячеслав щедрый, — со вздохом легкой зависти заметила Катя.

— Да, — согласилась Шура. — Вот опять кучу денег оставил. Говорит, съезди куда-нибудь, погуляй, пока молода. Саньку на месяц хочет забрать с собой в глухомань. Он любит отдыхать там, где есть охота и рыбалка. А мне подавай море, пляжи, дискотеки.

— Я бы тоже не отказалась, — сказала задумчиво Катерина.

— От глухомани или от моря? — Шура скользнула взглядом по задумчивому лицу подруги, которая в последнее время выглядела совсем неважно: кожа бледная, щеки, когда-то пухленькие, ввалились, а в глазах появилось печальное выражение.

— А мне все равно, — ответила Катя, — лишь бы сменить обстановку. А то надоело: кастрюли, швейная машинка, стирка-уборка. И так по кругу…

Шура понимала подругу как никто другой. Даже в однокомнатной квартире трудно поддерживать порядок и уют, тем более если рядом нормальный, жизнерадостный ребенок. Одна-две игрушки не на месте — и вот уже ощущение хаоса. И стирка каждый день. Ей Славик сразу же поставил стиральную машину-автомат, а у Кати была обыкновенная «Фея», где и полоскать, и отжимать приходилось вручную. Поэтому Катя иногда пользовалась приглашением подруги и постельное белье стирала у нее.

Шуре вдруг пришло в голову, что было бы здорово всем вчетвером поехать отдыхать к морю.

— Слушай, подруга, — она повернулась к Кате, — может, вместе мотанем в Испанию?

Катя смотрела в горящие от возбуждения глаза подруги и невольно заразилась ее энтузиазмом. Но, к сожалению, она хорошо представляла свои скромные возможности.

— А сколько денег надо? — спросила Катя неуверенно.

Шура на минуту задумалась, шевеля губами, как будто что-то подсчитывая в уме, а потом сказала:

— На двоих, наверное, штуку с хвостиком.

Катя растерянно посмотрела на подругу.

Тогда Шура еще раз повторила:

— Я думаю, что полторы штуки баксов минимум.

Катя даже нервно рассмеялась:

— Да что ты, у меня таких денег отродясь не было.

— А сколько есть?

— Ну не знаю, если все заказчицы расплатятся, то, пожалуй, пять-шесть тысяч рублей наскребу.

— Ну… Я не знаю… Маловато… — Шура с сожалением расставалась с мыслью о совместном отдыхе. — Что, опять к родителям поедешь?

Катя держала этот вариант как запасной. В прошлый раз она и так с трудом выдержала двухнедельные каникулы у своих родителей. Они, конечно, с удовольствием принимали и дочь, и неугомонную внучку. Но Катя уже отвыкла от каждодневных поучений, советов и предостережений. Когда однажды вечером мать завела разговор о неудачном, по ее мнению, замужестве дочери и о не вовремя рожденной Ксюшке, Катерина вспылила:

— Наша Ксюшка — дитя любви.

— Скажи лучше — дитя похоти, — отрубила мать. — Если бы тебе похоть не ударила в голову, ты бы лучше сообразила, какая у тебя перспектива. Жить вечно вдали от родителей? Ждать, пока муж до генерала дослужится?